Слезы брызнули, будто где-то прорвало кран. Тамара беззвучно бросилась на своего спасителя и повисла на бороде.

Катя испуганно вскрикнула. Крыс не менее испуганно взвизгнул. Саша уже не стонал и не смеялся, он сорвал голос.

– Негодяй, – всхлипывая, бормотала Тамара. – Подлец. Скотина. Сосиска немецкая. Гад рыжий. Никогда не прощу… Никогда! До самой смерти!

Она болталась на бороде, бессильно выдирая клочья, а отвратительно знакомый голос над ее головой насмешливо успокаивал:

– Переживешь, я тебя знаю. После того, что МНЕ пришлось вчера пережить в этом чертовом болоте…

– Тебе?!

– А то. Я когда увидел тебя по шею в трясине – бр-р-р. Ох и выдрать тебя хотелось, не представляю, как сдержался. – И Лешка задумчиво пробормотал: – Или еще не поздно? Так, для профилактики. Чтоб не совала свой длинный нос куда не следует.

– Ах ты ж… Длинный?!

Тамара изловчилась и пнула Сазонова по щиколотке. Лешка охнул и со стоном заявил:

– Вообще-то кто-то обещал вчера… Нет, клялся!

– Заткнись!!!

Тамара выпустила наконец из пальцев жесткую рыжую бороду и с ненавистью уставилась в смеющиеся серо-голубые Лешкины глаза. Она не могла понять, как вляпалась в подобную историю.

Ведь никто ж не поверит!

А если поверит…

Боже, над ней будет смеяться весь Череповец!

И что делать с клятвой?!

Тамара бессильно замотала головой, ей хотелось умереть. Или нет – лучше убить Сазонова!

О-о-о, она будет убивать его долго, целую вечность. Она отомстит ему за все унижения…

А клятва?!

Тамара стиснула кулаки, она ненавидела себя. А уж как ненавидела ЕГО!

Она обернулась к изумленной Кате – та ничего не понимала – и сквозь зубы произнесла:

– Знакомься, Катя, это мой старый знакомый Алексей Сазонов.

– К-как – Алексей?

– Можно – Леша. – Бессовестный Сазонов засунул в карман своего тулупа рыжую бороду. Потом с наслаждением помассировал зудящий подбородок и пробормотал: – Не завидую артистам. Цеплять подобную дрянь каждый день…

Катя моргнула. Ее глаза в свете костра казались круглыми и черными. Она присела на бревно и жалобно спросила у Тамары:

– А где Аким?

Тамара ткнула пальцем в Сазонова. Тот осклабился и склонил перед Катей голову. С нее свалилась шляпа. Потом парик. Лешка пинком отправил их в костер и весело воскликнул:

– Аминь!

Саша наконец пришел в себя. С трудом поднялся, отряхнулся и сказал Кате:

– Не бери в голову.

– Но ведь ее спас Аким!

Кате никак не хотелось расставаться с чудесной сказкой. Первый раз подобная история случилась с ее подругой, а не вычитана в женском романе. В жизни, не на бумаге! И Катя жалобно пролепетала:

– Я точно помню. Такая красивая романтичная история…

– О-о – красивая! – поднял палец Лешка. – Слышь, Томик, мнение народа? Так что кончай злиться!

Тамара подходящих слов не нашла, поэтому смолчала.

Саша с хрустом сломал ветку, сунул обломки в костер и подмигнул Кате.

– Все очень просто. Леша – давний друг Тамары. Волновался за нее, поэтому на всякий случай держался рядом. И не зря. Иначе б мы с тобой ее больше не увидели.

Тамара резко отвернулась. Лешка беззаботно засвистел. Катя вдруг потрясенно воскликнула:

– Это… который в Германии?

– Точно.

– Но…

Катя посмотрела на Тамару и больше вопросов не задавала. Она прекрасно помнила противоречивые высказывания подруги в адрес уехавшего в Германию приятеля.

Ни одного хорошего слова, если честно.

Но зато как часто вспоминала!

Тамара в гордом одиночестве сидела у своей палатки и жалела себя. Саша с Лешей что-то негромко обсуждали у костра. Слава богу, Саша больше не смеялся.

Катя зачем-то снова кипятила чайник. Тамара изредка ловила ее сочувственные взгляды.

Тамара непроизвольно поежилась: мир как-то странно притих. Даже из ельника не доносилось ни звука и болота молчали. Показалось вдруг: и вода в реке застыла серебристым льдом. Иначе почему не слышно, как волны накатывают на берег?

– Через часок можно идти, – произнес Саша.

Лешка ответить не успел. Внезапно вскликнула Катя и уронила чайник прямо в костер. Над ним взметнулось облако пара, умирающий огонь зашипел. Его редкие, слабые лепестки уже не разгоняли плотный сумрак. Туман приблизился к крохотному лагерю и встал вокруг стеной.