Шрифт:
Придя домой, я еще полночи размахивал кулаками…
Утром оказалось, что у Димки заплыл глаз. Мне почему-то хочется, чтоб у меня тоже был подбитый глаз. Во всяком случае, это являлось бы наглядным доказательством того, что я способен не только на нежные слова».
«Высшая математика очень интересная. Я ею, кажется, увлекся. Вчера сидел не отрываясь четыре часа, решал примеры. Но как быть с черчением? К сожалению, уже нет прежней уверенности в том, что пройду первый курс самостоятельно. Это — самое печальное. Нина целые дни пропадает в институте. Она записалась в волейбольную секцию. Интересно, что Нина сейчас делает? Иметь бы какой-нибудь «всевидящий глаз», чтобы знать, чем она занимается каждую минуту… Я ей как-то сказал об этом. Она говорит: «Нет, не надо, так тебе будет хуже». Странно, почему?»
«Неделя была полна событиями. Во-первых, меня послали к черту. Здорово, а? Произошло это так. Захожу я как-то к ней. Она встречает меня в передней. Поговорили две минуты. Вижу, она очень занята, даже в комнату меня не пускает. Ну, думаю, зачем мешать! Вышел на улицу. Посмотрел случайно в окна. А там знакомая мужская голова виднеется. Присмотрелся… точно, Олег.
Звоню на следующий день. Нина предлагает: «Идем в кино». Я удивлен: «Как? Ты со мной в кино? А где же Олег, где же Ратновский?» Она говорит: «Я хочу с тобой». Я опять страшно удивлен: «Как? А Олег? Он даже заниматься тебе не мешает. Ты не хочешь, чтобы я знал о его присутствии, и выгоняешь меня…» И продолжаю дальше, все в таком духе. Она снова: «Пойдешь в кино? Нет? Ну иди к черту».
Бедный Димка! Ему досталось больше всех. Я, конечно, сразу же пришел к нему и ныл целый день. Два дня я крепился. На третий вижу: больше не могу. Зашел к ней домой и оставил записку. Сегодня вечером пойду снова. Интересно, как меня встретят? А записка такая:
«Нина! На днях в соответствии с твоим желанием я навестил черта. Он был очень рад меня видеть, хотя немного удивился: почему, мол, так рано? Мы с ним занялись размышлениями: чем вызван мой визит? Я робко высказал мнение, что это от усталости и переутомления. Черт возмутился и стал мне объяснять вред зазнайства и грубости. Потом он запутался и сказал, что в этой чертовщине он, сам черт, не разберется. Решили послать меня к тебе за уяснением цели моей командировки.
Между прочим, черт — неплохой человек, одет, как пижон, немного похож на Ратновского. Он признался мне, что был тоже когда-то влюблен, но вспоминать об этом не любит. Мы с ним опрокинули по рюмочке, открыв тем самым сезон для листьев, осыпающихся в саду».
«Дверь открылась. Она стояла и молча смотрела на меня. Я хотел спросить, будет она сразу чертыхаться или нет, но не решился и просто поздоровался. Она ответила, повернулась и пошла к себе в комнату, знаком приказав следовать за ней. В комнате ничего не изменилось. Я лишь мельком оглядел ее и сел на кушетку, подумав: «Может быть, я здесь последний раз». Она села напротив, на стул. Мы помолчали минуту. Наконец она сделала движение губами, пытаясь что-то сказать, но я уже задал вопрос:
— Ну-ка расскажи, что с тобой случилось? С Олегом поссорилась или еще что?
— Почему ты так думаешь?
— Чем же я тогда заслужил вашу немилость?
— Ты извини меня, я действительно тогда устала. А Олег зашел просто так, и я, зная, как ты к нему относишься, не хотела вашей встречи.
Итак, Нина может выкрутиться из любого положения. Впрочем, наверно, все так и было. Потом мы долго вспоминали десятый класс. Я разошелся и, по-моему, рассказывал интересно. Но сегодня я заметил, что она выглядит как-то старше. Словно повзрослела. И на меня она смотрела как на мальчика. В ее взгляде было такое выражение, как будто она прощалась с тем, что я рассказываю, прощалась со своей юностью и… со мной. Неужели я ее понял? Почему она мне этого не говорит? Потому что ей жалко меня? Тогда плохи твои дела, товарищ Подгурский.
«Блажен, кто верует, тепло тому на свете»… Пока все в порядке. Мы договорились, что я достаю два билета на симфонический концерт. Давненько мы с ней не были в консерватории. Я даже знаю, когда мы пойдем. 20 октября хороший концерт. Но пока у меня нет на руках билетов, не будем ей говорить. Итак, двадцатого — через три дня. Димку как раз его предки потащат к тетушке на именины. У Нины вечер свободный. Но, черт возьми, где достать деньги?»
VII. БИТВА ПРИ 217-Й АУДИТОРИИ
— Почему в сутках всего двадцать четыре часа, а не тридцать? Кроме черчения, у меня сегодня репетиция и волейбол. Когда я все успею?
Эти слова, произнесенные негромко, предназначаются для Вальки Ратновского. Он пожимает плечами и продолжает списывать каракули, которые с молниеносной быстротой царапает на доске лектор. В группе все уже привыкли к тому, что Ратновский и Нина всегда вместе. Ратновский помогает чертить, Ратновский занимает место, Ратновский готовится вместе с ней к семинарам. Однако на курсе некоторых это не устраивает. Были попытки оккупировать все места вокруг Нины и завести с ней знакомства в библиотеке, впрочем для нее нежелательные. Старшекурсники уже приметили Нину и в разговорах между собой с удовлетворением констатируют, что на первом курсе есть «приличные девчонки», Но пока что Ратновский ближе всех к Нине, ближе даже, чем подруги из группы.
Обычно, записывая лекции, они оба болтают. Но сейчас трудное место, и Ратновский не отвечает. У него смешная привычка: когда он увлечен объяснением лектора, он начинает разговаривать сам с собой, причем опять-таки совершенно машинально, не спуская глаз с доски. Вот лектор ошибся в расчетах. Ратновский откладывает авторучку.
— Что-то не так.
— А почему ты знаешь, что не так? — отвечает он сам себе.
— Икс не может иметь такого значения.
— Ишь какой умный нашелся!..