Каждый день Виктора будит мать, и он, наскоро позавтракав и захватив с собой килограмм различной провизии, выходит из дому.

В метро много знакомых лиц. У проходной завода очередь. Боязливо косясь на стрелку часов, стоящую почти на восьми, Виктор врывается во двор. Первые десять минут уходят на взаимные приветствия, и хотя он работает недавно, ему тридцать раз приходится произносить традиционное «здравствуйте». Сначала это ему нравится, потом надоедает, и он пускается на хитрость: выждет, пока в одном месте соберется несколько человек, и тогда уже говорит: «Здравствуйте!» Отвечают хором.

Сегодня начальник показывает ему вакуумную установку. Николай Николаевич строго придерживается регламента: ровно десять минут он запугивает Виктора током высокого напряжения (после чего тот инстинктивно отодвигается метра на два от аппарата); следующие двадцать минут начальник посвящает арифметике, складывая стоимость установки и различных ее частей; здесь же вспоминается, сколько денег и труда стоил ему этот аппарат. Потом Николай Николаевич задает вопрос: что будет, если Виктор все испортит?

Виктор забивается в угол и старается не смотреть в сторону аппарата.

Добившись такого эффекта, начальник незаметно улыбается в усы и переходит к демонстрации приборов в действии.

— Включите ток — там, в соседней комнате, кнопка!

Виктор идет в соседнюю комнату, находит несколько кнопок. Подчиняясь властному окрику: «Включайте же наконец!» — он нажимает крайнюю.

Ай! Рядом с ним какой-то незаметный доселе ящик начинает дергаться, из него летят брызги масла. Из комнаты слышится вопль:

— Зачем вы включили форвакуумный насос?

Виктор натолкнулся на Зину и выбил из ее рук мензурку. Потом он зацепил ногой провод, и счетчик рухнул со стола прямо на голову Гены, который возился с проводом и поэтому сидел на корточках. Теперь при виде Виктора Гена испуганно прикрывает руками приборы и следит за ним настороженными глазами; Зина же шарахается в другую сторону и осторожно, боком, обходит его, стараясь держаться ближе к стене.

— Виктор, зачем ты берешь эту колбу?

— Нужна Николаю Николаевичу.

— Для чего?

— Мне надо принести ацетона!

— Ацетона? Туда? — Голос Клавы достигает высшей точки иронии и язвительности. — Может быть, еще бензина или серной кислоты?!

— А что, разве лопнет стекло?

— Мы из нее чай пьем, а он хочет налить ацетона!

— Юра… то есть Виктор (до него лаборантом был Юра, и начальник путает)! Виктор, принесите адскую машину!

— Ка-ак??

…Ничего страшного не происходит. Адская машина оказывается безобидным цилиндром, где сушат колбы.

У начальника странная манера говорить вслух с самим собой. Сидит-сидит, пишет, потом вдруг: «Правильно!», «Вот-вот!», «Так его!» — или еще что-нибудь скажет. А то вскочит, снимет очки, пробежится по комнате и бодрым голосом прокричит:

— Так!..

Виктор поднимет глаза, ожидая приказаний, но начальник взглянет поверх него и вновь усаживается на прежнее место.

Приносят новые образцы. Их закладывают вместо старых, а старые Николай Николаевич берет к себе и начинает над ними колдовать.

Виктор в это время сидит и следит за правильной работой приборов. Он несколько дней уже наблюдает за начальником и делает вывод, что вся сухость Николая Николаевича, о которой говорили ему девушки, происходит оттого, что он страшно любит эти приборы. Виктор однажды видел, как нежно начальник сам протирал металлические части аппарата, как он похлопывал аппарат по корпусу и говорил: «Давай, старушка». Вчера Виктору досталось за то, что на аппарате была пыль. Когда же ему было успеть, если он целый день шлифовал какие-то пластинки?! Но начальнику нет никакого дела, Ни одной пылинки не должно быть.

Еще он заметил, что настроение Николая Николаевича подчиняется следующему графику: утром оно хорошее только в том случае, если его навестила Преображенская, доктор технических наук, заведующая всем сектором. Но перед обедом начальник неизменно пребывал в отличном расположении духа. Часам к трем настроение резко ухудшалось и еле-еле выравнивалось к концу дня.

Обед начинался в час дня, но уже задолго до этого девушки опустошали половину своих продовольственных запасов, прикрываясь для приличия учебником «Общей химии» или журналом для записи полученных образцов. С гудком Гена убегал в магазин и появлялся, нагруженный разнообразной провизией. Зина приносила два чайника.