В общем, именно такое читается в глазах. Было бы и на словах, если бы не окружающая меня пятерка. Вот в ней граф настоящий, может на дуэль вызвать, и - чик-чик!, если кто-то из встречных дворян проявит излишнюю осведомленность о правилах ношения дворянским сословием шпаг. Чистый верняк, можно не сомневаться. А для простого люда - у остальных душегубов ножи заточены. Улыбнешься вот так-то, а ведь это - уже вмешательство в чужие дела! И в чьи это дела ты, дурак, полез? Жизнь надоела?

Вот и не улыбаются. Так меня и везут.

Про шпагу я заикнулся сразу. Мундир, саблю и прочее имущество, снятое с моего бесчувственного тела, князь передал Монтихо без разговоров. За все заплачено.

Позвольте, говорю, битте-дритте, мою саблю взад - офицерская честь и тому подобное. Отдай регалию, кровью заслуженную, она мне сердце согреет, когда пойдем товарища с кичи выручать. В смысле, на полном опасностей и тревог пути в город Париж, столицу разврата.

Хрен тебе, отвечает. Знаешь, почему тебя не обменяли из французского плена, как всякого порядочного офицера? Да потому, что ни в каких списках попавших в плен ты у русских не значился. Присвоил ты мундир и офицерский чин корнета самовольно. Совершил воинское преступление. Карается вплоть до! Радуйся, что дядя тебя нашел, а то пропал бы ни за понюшку табака. Саблю ему! Приедешь домой, будет тебе там сабля!

Вот с такого олуха угораздило меня снять мундир.

Подойдя к трупу, толчком ноги перевернул его на спину. Припав рядом на колено, немного повозившись - ремешки тугие, расстегнул портупею с ножнами и вытянул ремни из-под тела. Рванул колет на груди, открывая бежевую рубаху - верхние пуговицы отлетели. Пришлось встать, переступить через труп, чтобы поднять шпагу. Довольно неуклюже засунул кончик острия за ворот, подцепил край и пропорол рубаху до пояса. Потом рванул лезвием ткань по животу и у меня в руке остался достаточно большой кусок. Им и обтер руки, а то кровь затекла в рукав до локтя - скоро слипнется, начнет чесаться, кожу стягивать. Протерев напоследок пальцы, с закатанными рукавами, повернулся подойти к луже, еще и в ней сполоснуть.

А что на меня все так смотрят? Решили, что я его выпотрошил? Ну, не съел же...

– Кугель, помоги.

Кугель, без долгих разговоров, застегнул и на раз подогнал по мне портупею, подтянув ремешки.

Лезвие шпаги - и так на вид чистое, но, на всякий случай, вернувшись к трупу, протер остатками рубахи. В ножны вогнал со щелчком, вызывающе.

Поднял пистолет и вручил Кугелю. Разберется.

Голое брюхо наружу, на дождь, им, видишь, не нравится... Никакого почтения к умершему. Носил бы майку.

Когда резали тех сволочей, на каждого из них пришлось по две тройки. Трое на удержание, трое на ликвидацию. Еще одна тройка стояла на шухере. Если кто-то думает, что может отбиться от двенадцати детских рук и двенадцати ног, которые его облепляют, валят на землю и неуклюже пытаются воткнуть в организм железки, то... Действительно, что мы, дети, можем? Как еще сами-то друг друга не порезали. Пара из моей тройки, бросив заточки, сразу перешла в лагерь удерживающих. И слава богу, возможно, поэтому никто не порезался. А я никак не мог увидеть шею. Все это визжало, хрипело, а когда открывался кадык - я не успевал. Потом коленом прижал голову и ударил в ухо - время поджимало. Попал куда-то в висок, начались хрипы и судороги, все откатились, а он перед нами бъется, выгибается, ногами сучит. Куда-то не туда я попал. Вот тогда Казява подобрал заточку и закатил ему прямо в глаз. Чуть-чуть ногами подрожал, секунда - и все. Поэтому потом блевали мы с Казявой, остальным было легче.

Этот третий.

Не знаю, блевать не тянет совсем. Как свет выключил или чаю налил. Чего блевать?

Залезая в карету, подтянулся на двери, заглядывая за облучек, заодно окинув взглядом округу. Кугель уже занял свое место. Граф, Хуан и Гильермо, что-то обсуждая, сгрудились на своих лошадях метрах в тридцати по ходу. Гонсало не видно. Пока не тронулись, осмотрел повязку на плече раненного, с закрытыми глазами сидевшего в углу. Повязка из полотна - и это они предусмотрели. У меня такого в багаже нет. Есть сменное белье (из ткани качеством похуже) и два баронских костюма. Кугель захватил, благодаря ему каждый вечер переодеваюсь в сухое, за ночь прислуга чистит и застирывает, через сутки, в следующей гостинице - высушивают и гладят.

Кровь из раны в плече, вроде бы, перестала течь? Или уже вся повытекла, морда синюшная. Повязка чистая, сделана профессионально, рука зафиксирована. Но веки дрожат, значит в сознании. Так он на первом же толчке свалится на пол. Кто так сажает? Выходит, не знают они всех прелестей этой пыточной камеры, не ездят в каретах, все на конях норовят. Не хотелось, но... Уверенными движениями, чтобы даже не пытался протестовать, уложил на скамью. Одну ногу подогнул, вторую спустил вниз - для нее места не хватало. Голову положил себе на колени, буду придерживать. Подсунул скомканный плащ, а то мои мослы не лучшая подушка. Содрал сюртук и подложил под плечо. Укрыть бы еще, сейчас озноб пойдет от потери крови. Жар. Не чем... Тронулись.

Пока совал в руку талеры и сбивчиво объяснял, что - граф, еду в Мадрид, везут вот эти - кивнул на стоявших дальше по улице карету и всадников - мордовороты, Кугель неожиданно спросил:

– Подождете? Мне надо собраться. Не долго, заодно и ваши вещи заберем.

– Конечно! Без тебя я никуда не поеду.

Сразу спрашивать побоялся, вдруг передумает.

Уже в Меце, выбрав момент, когда в гостиничной комнате мы остались одни, переодеваясь в сухое, спросил: