Шрифт:
– Почему, Кугель? Почему ты изменил свое решение? Я ни в чем не уверен, и не могу обещать...
– Если скажу, что понял - никогда больше вас не увижу... если расстанемся.
– Нас могут убить.
– И поэтому тоже.
Долго ждать Кугеля не пришлось. Он вышел из дома с сундучком, в другой руке нес тесак в ножнах, замотанный в портупею. Может быть, абордажный, еще с флотских времен. Рукояти пистолетов выглядывали из карманов камзола. Анна не провожала.
– Граф де Теба, прикажите вашему слуге отдать Хуану оружие. Вы просили о найме слуги, а не воина. Кнут кучера ему подойдет больше. Он заменит Хуана на козлах вашей кареты.
– Сумеешь править?
– Да, ваше сиятельство.
– Не стоит пугать Францию таким арсеналом. Мы мирные путешественники и вовсе не ставим себе целью захват страны. Вы наняли его следить за вашим здоровьем. так пусть же следит за ним. На каждом постоялом дворе, где мы будем останавливаться. Как тебя?
– Кугель, ваше сиятельство.
– Старайся, Кугель. Остальное не твое дело.
Все это произносилось язвительно, с прохладцей, достаточно громко, напоказ. И только последние слова, адресованные мне, - совсем тихо, сквозь зубы:
– Франция уже продемонстрировала всему миру, что бывает, когда слугам дают оружие. Не так ли, граф? Не стоит перенимать дурной пример.
– Вас не должно это волновать, граф.
Хрена се - не должно! Чуть не убили! Допустим, меня-то это не слишком волнует, разбираюсь потихоньку, но тот болван, которого я изволю изображать, очень даже взволнован. Уссаться должен от самого факта такой возможности! Явились - не запылились и никаких объяснений! У Пепе коня грохнули и сам с дырой в плече. Кого-то хоть там убили? Кто стрелял? Чего - я один с трофеями? Ваши все разбежались? Ну, хоть к этому трупешнику прояви интерес - покопайся в карманах, документы поищи. Давай ему усы сбреем, вдруг опознаешь!
И так всю дорогу. За кого меня держат! За идиота? Согласен, но я ведь трусливого идиота изображаю. Мне надо все объяснять, успокаивать, говорить, что моему здоровью ничего не угрожает. Хвалить за храбрость, мать вашу! Я что тут - зря стараюсь? Маршрут не объясняют, с людьми знакомиться не дают, политинформации о международном положении не проводят. Переоделся, поел, сопли вытер и - в люлю. Вылавливаю скудные кусочки сведений, хренотенью какой-то занимаюсь. Подумаешь, секрет - едем через Париж! И то - сколько раздаивал. А зачем - в Париж, почему - Париж? Это уже космос. Атом! Никому. Нигугу. Б...ь! Смотрите в окно на селянок, граф, и не морочьте себе голову.
Относятся как к быдлу! Кугеля за стол хотели не пускать. В первый же вечер определился порядок. Мы с графом за отдельным (жратва та же, только посуда получше). Испанская четверка за другим столом, они по трое ужинают: четвертый в комнатах остается, ему с собой наверх берут. А Кугеля, скоты, на кухню отправили: пусть найдет себе чего-нибудь, перекусит в уголочке. Графу потом в счет включат. Суки! Ну я им задал, устроил истерику. Чтобы молоко и мед, и хлеб чтобы теплый! Пусть Кугель прислуживает и пробует сначала, чтобы не отравили. Да нехрен стоять, пусть садится и пробует, мое драгоценное здоровье дороже. Поняли, твари? С утра за завтраком Кугель уже законно сидел на испанской территории. Граф приказал. Сука! Жаль - я готовился, собирался всех облевать, типа - помираю. Потом извинился бы, что показалось.
Третья неделя на исходе, середина декабря. И где он, тот Париж? Далеко еще? Не говорят...
Сейчас и в окно не посмотреть. С трудом удерживаю Пепе после толчков на колдобинах. Тяжелый, гад, да и я вымотался, мышцы гудят. Те, что остались...
Несколько часов прошло, как потерял сознание и больше не приходит в себя. Наверняка за это время хоть одну деревню, да проехали. Кажется, темнеет. Последний час толчков поменьше, дорога получше. Только грохот достал, как по брусчатке едем. Так и здорового растрясет.
Когда карета остановилась, я еще какое-то время, не соображая, пялился в открывшуюся дверь. Приехали. Что, никто не поможет? У меня весь организм слипся в костяной комок, суставы засохли, словно веревочные узлы. Самому мне Пепе с колен не снять. Вообще, лучше бы носилки. В нем весу килограмм девяносто. Ну, восемьдесят. Верняк.
– Граф, вы меня слышите? Мы приехали, граф.
– Куда?
– Париж, граф. Столица французской республики.
Глава 8
Сидим мы, значит, в ресторанчике с Кугелем, кофе пьем. Заняли столик - у окошка, через один от входа, и спокойно так разговариваем. Вот чем хорош Париж? Столица демократии, мать ее! И так, и так правильно. Где еще можно увидеть, чтобы слуга и граф за одним столом, попивая кофе, мирно беседовали? Судя по выражению лица Хуана, приземлившегося за столик в соседнем ряду - нигде, в Мадриде точно не увидишь. Морда - словно лягушку съел. Заказать ему, что ли?