— Почему ты страшно сердиться на Пятница? Что моя сделал?

Я попросил его объяснить, что он имеет в виду, и сказал, что нисколько на него не сержусь.

— Не сержусь! — воскликнул Пятница, несколько раз повторив эти слова. — Зачем посылать Пятница домой?

— Послушай, Пятница, разве ты не говорил мне, что хочешь поехать домой?

— Да, да, но чтобы мы оба поехать туда. Не хотеть Пятница здесь, а хозяин тут. — И быстрым движением дикарь выхватил свой огромный деревянный меч и протянул его мне.

— Что мне с ним делать?

— Брать и убивать Пятница! — заявил он.

— Зачем же мне тебя убивать?

Дикарь быстро ответил:

— Зачем ты гнать Пятница? Брать, убивать Пятница! Не гнать Пятница! — Он сказал это так искренне, и я видел, как глаза его увлажнились от слез.

Тогда я сказал Пятнице и много раз повторял потом, что никогда не прогоню его, если он хочет остаться со мной, ибо теперь знал, до чего глубока его преданность и любовь ко мне.

Поэтому, не откладывая дело в долгий ящик, мы с Пятницей принялись искать большое дерево, которое можно было бы срубить и сделать из него пирогу для морского путешествия. Важно было выбрать такое дерево, которое росло бы на берегу, чтобы, построив пирогу, мы смогли спустить ее на воду.

Наконец Пятница высмотрел нужное дерево. Я понял, что он гораздо лучше меня разбирается в том, какая древесина наилучшим образом подходит для нашей цели, но я показал ему, как нужно рубить ствол с помощью инструментов. Научившись пользоваться, он ловко орудовал ими. Потребовался месяц усердного труда, чтобы построить пирогу, и, когда мы придали ей форму настоящей лодки, выглядела она очень славно. Впрочем, затем нам понадобилось еще около двух недель, чтобы на больших катках подтащить лодку к воде. Когда она была спущена на воду, выяснилось, что в ней запросто могли бы разместиться двадцать человек.

Спустив лодку на воду, я был удивлен тем, как легко, несмотря на ее солидные размеры, управлялся с ней мой слуга Пятница, как быстро она шла на веслах, как разворачивалась. И тогда я спросил его, считает ли он, что на ней можно переправиться на материк.

— Да, — ответил дикарь, — мы хорошо переправиться на ней, даже когда большой ветер.

Между тем у меня была еще одна задумка, о которой Пятница понятия не имел, а именно: я хотел приладить к пироге мачту и парус, а также снабдить ее канатом с якорем. Что касается мачты, то соорудить ее было достаточно просто. Я выбрал для этой цели росший по соседству молодой кедр и поручил Пятнице срубить его и обработать ствол согласно моим указаниям, а сам занялся парусом. Я знал, что в моем распоряжении есть достаточно старых парусов, точнее сказать, их кусков. Но поскольку к тому времени они пролежали у меня в течение двадцати шести лет, то я не сомневался, что все они, или, по крайней мере большая их часть, прогнили. Впрочем, я отыскал пару вполне сносных кусков парусины и стал мастерить из них парус. После долгих мучений я неуклюжими стежками стачал их в уродливый треугольник, который мы в Англии называем бараньей лопаткой и который снизу крепится к бревну.

На это, то есть на сооружение оснастки и прилаживание паруса, у меня ушло около двух месяцев. Оснастка получилась на славу, потому что я сделал дополнительно маленький парус и еще один, который укрепил на носу. Кроме того, на корме я установил рулевое весло, чтобы иметь возможность управлять лодкой. Корабельный плотник из меня был неважнецкий, но, зная, насколько оно необходимо и полезно, я так усердно трудился над ним, что в конце концов весло получилось что надо. Между тем, учитывая все мои неудачные попытки, полагаю, эта работа заняла у меня почти столько же времени, как и постройка всей лодки.

Когда все было готово, я начал учить моего слугу Пятницу править лодкой. Он прекрасно знал, как грести веслами на пироге, но понятия не имел, как обращаться с парусами и рулем, и очень удивился, когда увидел, как с помощью руля я то направляюсь в открытое море, то поворачиваю обратно к берегу. Надобно сказать, что, увидев это, дикарь застыл на месте, словно завороженный. Впрочем, немного попрактиковавшись, Пятница освоил все эти премудрости и стал опытным мореходом.

Шел двадцать шестой год моего одиночества на острове. Хотя из них следовало бы вычесть те последние два года, когда со мной находился слуга, потому что с его появлением жизнь моя совершенно изменилась. Я отметил эту годовщину своего появления на острове, так же преисполненный чувства благодарности Господу, как и тогда, когда отмечал первую. Я свято верил, что скоро моей жизни на острове наступит конец и что через год я буду совсем в другом месте. Впрочем, несмотря на это, я продолжал вскапывать землю, сеять хлеб, строить ограды вокруг полей и по-прежнему делал все, что было необходимо.

Тем временем наступил сезон дождей, и я проводил дома больше времени, чем обычно. Мы надежно закрепили нашу лодку, заведя ее в устье речки, куда я, как уже рассказывал в самом начале, заводил плот, когда перевозил вещи с корабля. Вытянув ее на берег во время прилива, я поручил моему слуге Пятнице выкопать маленький док, ровно такой, чтобы в нем помещалась лодка, и достаточно глубокий, чтобы она могла войти в него по воде. Затем, когда прилив закончился, мы перекрыли вход в док надежной дамбой, чтобы в него не затекала вода. Таким образом, лодка оставалась сухой даже во время приливов. Чтобы защитить от дождя, мы накрыли ее множеством веток, причем так густо, что она оказалась как бы в шалаше. Итак, мы пережидали, когда закончатся ноябрь и декабрь, и все это время я строил планы, как покинуть мой остров.