— Не так все, — отмахнулся Тарас. — Седло отцовское мне товарищ его, казак Иван Непийвода передал. Уже два года как… Только я заглянуть под подкладку не догадался. Вернее, догадался, но только позавчера… А Босоркун его у меня из рук выхватил, и был таков. Кстати, вот вам и ответ: кто на самом деле Панько Рудый. Раз все мое имущество у него оказалось…

— Неужели сам черт?! — всплеснул руками Остап.

— По всему выходит, что так… Либо кто-то очень ему близкий. Родня, так сказать… по бабушке.

— Странная история… — хмыкнул Байбуз. — Но, зачем твоему отцу все эти прятки затевать понадобилось? Неужто нельзя было как-то по-другому весточку домой передать? Менее запутанно?

— Значит, была у него такая надобность, — отозвался, задумчиво супя брови, Лис. — Я не очень хорошо знал Тимофея Куницу, но столь глупо шутить ни один казак бы не стал… А если не шутил, значит, хотел, чтоб весь мир, кроме родного сына, считал его погибшим.

— Это ж каких могущественных врагов надо себе нажить, чтоб самолично — собственную кончину организовывать? — удивленно покрутил головой Байбуз. — Может, за ним тоже черти гнались? Если до сих пор успокоиться не могут? Вот только, чем запорожец сатане так насолить сумел? Интересно…

— Эка невидаль, — не согласился с парнем Семен. — Черти, не черти, а грехи перед панским законом почитай за каждым запорожским товарищем водятся. И никому, кроме кошевого исповедника, о том не ведомо. А иначе, зачем бы на Низовье, всем прибывшим, новое прозвище давали?

— Чтоб равными промежду собой казаки стали, хоть шляхтич, а хоть панский холоп.

— И чтоб ни одна ищейка не смогла разузнать: кем человек в прежней жизни был, — уточнил Лис. — Каждый, принятый в Кош, новую жизнь начинает, и только его товарищам по куреню решать — достойный он человек, или ничтожество. Имеет право ряст топтать, или лучше самим утопить его, как слепого кутенка, — от греха подальше и для успокоения совести. Вот и выходит: раз затаился казак, значит, веские причины на то имел. А сыну дал о себе знать, потому как ниоткуда больше помощи не ждет. И только на него одного всю надежду возлагает.

— Вот здорово!.. — восхитился Остап. — Точь-в-точь, как в излюбленной байке деда Карпа!.. — и глядя на недоумевающее лицо товарища, продолжил. — Ну, помнишь, в которой говорится, как казак Иней спускался в ад, чтоб освободить от вечных мук душу своего отца.

— А-а-а… — протянул Лис. — Понял. Только он Инеем уже после возвращения стал. Потому что поседел весь за одну ночь, проведенную в аду. Похоже, — поскреб бритый затылок Семен. — Ты как, парень, в подземное царство заглянуть не собираешься? Компании не ищешь? А то мы радо пристанем, верно, Остап?

— Благодарствую, — поклонился казаку с усмешкой Тарас, у которого при мысли, что отец жив, сразу потеплело на душе и чуточку отлегло от сердца. — Я в ад не тороплюсь. Но, если придется, будьте уверены — казацкой чести не посрамлю. А если и вы мне подмогнете чуток в этом деле, то мы такого жару рогатым зададим, что им от серы тошно станет. Ха-ха-ха…

Вслед за Куницей-Павычем рассмеялись и запорожцы. Только Пайда, на всякий случай, отошел чуть в сторону от молодого ведуна. Зверь хоть и не понимал значение слова 'ад', но чувствовал, что место это наверняка, такое же вонючее, как давешний обманщик гость, и не хотел попасть туда даже случайно.

— А если серьезно? — отсмеявшись и утерев выступившие на глазах слезы, поинтересовался Лис. — Где искать отца станешь? Имеются какие-то соображения?

— Хороший вопрос, — пожал плечами Тарас. — Мне б кто ответ подсказал…

— И все же? — не отставал Семен. — Куда-то же ты направлялся, прежде чем нас встретил?

— Вообще-то я уже говорил: на Сечь ехал. Думал найти Ивана Непийводу. Расспросить подробнее про тот бой, в котором мой отец как будто бы погиб. Где это было, как именно произошло? Видел ли он сам его тру… — Тарас невольно запнулся, — тело?.. А теперь — даже не знаю. Может, Босоркуна сперва поймать? И от него все разузнать… Прав Остап, без нечистой силы тут не обошлось.

— Ловить черта в поле — это по-казацки! — весело воскликнул Лис. — Славное дело! Я с тобой, друг Павыч! Располагай мной, как посчитаешь нужным. Будь мне атаманом… Вручаю тебе свою го…

— Погоди, Семен… — остановил запорожца Тарас. — Прежде, чем произносить слова присяги, послушай меня. Я ведь пока еще всей правды вам не открыл…

— Помочь сыну отца из беды вызволить, святое дело… — присоединился к Лису Остап Байбуз. — А от кого и как — не столь важно.

— Но…

— Мудро сказал, — поддержал младшего товарища Семен. — Поможем. Но, и ты, коль уж решил исповедаться — продолжай. Не останавливайся. Охотно послушаем. Может, и мыслишка путная в голову заглянет…

'А ведь старшой дозора дело говорит, атаман Тарас, — отозвалась Галлия. — Поведай казакам о хоругви архангельской… Слишком большой отряд тебе ни к чему, но еще несколько острых сабель делу не помеха'.

'Вот только о нас троих рассказывать не торопись… — вмешался осторожный опричник. — Сохрани в секрете… Не то, чтоб я опасался подвоха со стороны запорожцев, но — береженного и Бог бережет. Нам еще какое-то время личины поносить не в тягость, а для врага — когда он, наконец, объявится, неожиданность…'