Щкиперъ Рейэрсенъ переживаетъ теперь хорошіе дни: у него много свободнаго времени. Въ то время, какъ его экипажъ чиститъ и краситъ яхту, онъ живетъ на берегу, похаживаетъ среди сушильщиковъ, заложивъ руки въ карманы, и заигрываетъ съ двушками. Только одну Паулину онъ оставляетъ въ поко. Ей теперь за сорокъ, и она отъ набожности стала совсмъ молчаливой. Когда же поведеніе Рейэрсена становится, по ея мннію, слишкомъ ужъ легкомысленнымъ, она кидаетъ на него единственнымъ оставшимся у нея глазомъ взглядъ полный упрека.

Такъ проходитъ недля за недлей, и вс попытки Рейэрсена добиться чего бы то ни было у которой-нибудь изъ двушекъ оказываются тщетными. Въ этомъ виноваты его преклонныя лта, и мстные парни оказываются теперь повсюду побдителями.

— Ну, что, взялъ? — смются двушки, когда онъ, смущенный, отходитъ отъ нихъ; въ перевод на боле ясный языкъ это восклицаніе означаетъ: «Оставь насъ въ поко, ты — старъ».

Но Рейэрсенъ все придумываетъ новые планы, какъ бы добиться своего. Годы нисколько еще не тяготятъ его, и онъ прекрасно знаетъ, что онъ все тотъ же отличный шкиперъ Рейэрсенъ, какимъ былъ и прежде. Онъ приставалъ съ своей яхтой ко всевозможнымъ берегамъ, и ни разу еще яхта не терпла по его вин какой бы то ни было аваріи; онъ покупалъ рыбу и сушилъ ее, писалъ и подавалъ счета, длиной съ мачтовую рею, и велъ самымъ аккуратнымъ образомъ судовой журналъ. Да, чортъ возьми, и все же люди не оказываютъ ему теперь должнаго почтенія.

— Вычисти хорошенько каюту, — сказалъ онъ однажды повару, такъ какъ придумалъ новый планъ.

Затмъ онъ съхалъ на берегъ и объявилъ сушильщикамъ, что на яхт найдется работа для двухъ двушекъ: надо починить кое-что для неге лично, да, кром того, исправить разорванный флагъ «Южной Звзды». Но ни одна изъ молодыхъ двушекъ не пожелала отправиться къ нему на яхту. Итакъ, планъ Рейэрсена опять пошелъ ко дну.

Онъ велъ переговоры цлыхъ два дня и все напрасно. Наконецъ онъ услыхалъ женскій голосъ, говорившій:

— Если моя помощь можетъ вамъ пригодиться, я къ вашимъ услугамъ.

Это говорила Паулина изъ чувства состраданія.

Рейэрсенъ съ минуту раздумывалъ. Она не спускаетъ съ него своего единственнаго глаза. Да, но на что она ему нужна? Наконецъ онъ благодаритъ и принимаетъ ея предложеніе. Паулина садится къ нему въ лодку, а двушки на берегу пересмиваются между собой.

Въ дйствительности же въ разсчетъ Рейэрсена совсмъ не входило наполнить свою каюту «страхомъ Божіимъ». Онъ просто думалъ, что ему удастся такимъ манеромъ заманить двухъ молодыхъ и красивыхъ двушекъ и весело провести съ ними цлый день за виномъ и бубликами, какъ это бывало во дни его славы. Ну, а теперь какъ быть и что длать?

Онъ вытащилъ изъ всхъ укладокъ разорванную одежду, притащилъ и флагъ, и Паулина принялась за работу. Но она была такъ молчалива! Рейэрсенъ налилъ ей стаканъ вина, она выпила его, все такъ же молча, и продолжала прилежно шить.

— Послушай-ка, Паулина, — говоритъ онъ, желая поддлаться подъ ея тонъ, — теб вотъ хорошо, ты Бога нашла.

— Вы совершенно правы, — отвчаетъ она, — пора было бы и вамъ подумать о Бог и найти его.

— Очень можетъ быть, что я уже не такъ далекъ отъ этого, какъ въ былыя времена, — возражаетъ Рейэрсенъ.

— Вы, дйствительно, такъ думаете? — спрашиваетъ она.

— Да, мн кажется, что за послднее время я нсколько исправился.

— Слава Богу, — говоритъ она.

Слова Рейэрсена какъ будто развязали ей языкъ, и старая два продолжаетъ говорить о Бог.

Рейэрсенъ раскаивается, что затялъ подобный разговоръ, ему не по себ, и сдой гршникъ начинаетъ приводить всевозможныя доказательства того, что онъ, дйствительно, сталъ ближе къ Богу.

— Ему кажется, — говоритъ онъ, — что на него нашло какое-то наитіе.

— Очистите ему мсто въ сердц вашемъ, — умоляетъ она его, — очистите ему мсто въ сердц вашемъ.

Рейэрсенъ наливаетъ ей другой стаканъ и предлагаетъ еще бубликовъ.

— Т двушки тамъ на берегу смются, — говоритъ онъ, — ну вотъ, ты можешь теперь разсказать имъ, что ты не голодала у Рейэрсена.

Они оба пьютъ. Но какъ только онъ пытается дать разговору боле мірское направленіе, она не поддерживаетъ его и шьетъ еще прилежне. Онъ не ршается напомнить ей объ ихъ веселомъ времени двадцать лтъ тому назадъ. Слова такъ и просятся у него съ языка, но онъ удерживаетъ ихъ.

Становится все скучне искучне. Часы проходятъ, флагъ зашитъ, но онъ такъ и не дождался отъ нея веселой улыбки. — Ну, на этотъ разъ довольно! — говоритъ онъ, когда ему становится невтерпежъ.

Онъ опять прячетъ свою одежду въ укладку и приказываетъ свезти Паулину на берегъ.

День пропалъ, вс его расчеты не удались.

Опять прошли недли. Наступила осень, рыба вся высушена, и близокъ день, когда ее начнутъ грузить обратно на яхту. Рейэрсенъ выбираетъ для этого теплый ясный день. Десяти и восьмивесельныя лодки нагружаются до краевъ рыбой, и гребцы подвозятъ ее къ яхт.