Вниманіе, — думалъ я про себя, — онъ видимо издвается надо мной. Да, что-то скрывается подъ этимъ, онъ хочетъ меня провести.

Затмъ онъ вытащилъ изъ бумажника маленькую пилочку и принялся подпиливать свои отвертки. Подпиливъ ихъ вс, онъ положилъ ихъ рядомъ съ собой на сиднь. Теперь прошу обратить вниманіе на то, какъ я сидлъ: съ протянутыми на его скамью ногами, такъ что мои сапоги почти прикасались къ его сюртуку. Минуту спустя онъ вдругъ какъ-то почти машинально кладетъ отмычку, которую только что вычистилъ, мн на колни и беретъ другую. Да, этотъ франтъ кладетъ мн на колни отмычку, а я сижу и смотрю на это. Я не шевелюсь и точно жду, что онъ будетъ длать дальше. И что же бы вы думали? Онъ кладетъ мн на колни вторую, третью отмычку, и, въ конц концовъ, на моихъ колняхъ покоятся пять или шесть странно изогнутыхъ желзныхъ крючковъ.

Но терпніе мое истощилось, и я довольно быстро поднялся съ мста, такъ что вс отмычки упали на полъ прежде, чмъ онъ усплъ воспрепятствовать этому. Я былъ въ этотъ моментъ проникнутъ только одной мыслью — отплатить ему за его презрительное отношеніе ко мн той же монетой.

Онъ не произнесъ ни слова, когда отмычки упали, и молча подобралъ ихъ одну за другой.

Въ это время вошелъ кондукторъ. Я, къ великому моему изумленію, замтилъ, что мой спутникъ не сдлалъ даже попытки скрыть отъ него свои отмычки; он продолжали лежать на виду все время, пока кондукторъ былъ въ вагон. И только когда кондукторъ ушелъ, онъ спокойно положилъ ихъ обратно въ футляръ и опустилъ его въ боковой карманъ. Казалось, онъ какъ будто только и ждалъ случая, чтобы открыто показать свои подозрительные инструменты.

Такъ прохали мы съ полчаса. Мы неслись мимо станцій, а мой спутникъ продолжалъ безмолвствовать. Я же велъ себя такъ, какъ будто я былъ совершенно одинъ въ купэ: я вытянулся во весь ростъ на моей скамь, громко звалъ и время отъ времени плъ, чтобы показать мое полнйшее равнодушіе къ нему и презрніе, но онъ, повидимому, и не замчалъ этого. Наконецъ, я закурилъ сигару и кинулъ горящую спичку на его руку. Я бросялъ эту спичку безъ всякихъ предосторожностей, какъ будто никто не сидлъ въ томъ углу; и я видлъ, что спичка упала на его руку. Онъ продолжалъ молчать и сдлалъ только небольшое движеніе ртомъ, — онъ просто скривилъ нсколько губы, какъ будто собирался улыбнуться, и затмъ продолжалъ сидть совершенно спокойно.

Посл того какъ мы еще нкоторое время прохали молча, онъ вдругъ выглянулъ въ окно, точно глаза его увидли знакомый предметъ, затмъ быстро вскочилъ, схватилъ свой чемоданъ за ручку и простоялъ такъ нсколько минутъ, пока поздъ не остановился на какой-то маленькой станціи. Тогда онъ, иронически улыбаясь, низко поклонился мн и, не говоря ни слова, даже не взглянувъ на меня, сдлалъ два-три шага назадъ, опять поклонился съ той же иронической улыбкой и вышелъ изъ вагона. Онъ сейчасъ же отыскалъ носильщика для своихъ вещей и ушелъ съ нимъ съ вокзала.

Въ теченіе всего нашего пути онъ не сказалъ мн ни одного слова и даже ни разу не взглянулъ на меня.

Нсколько лтъ спустя я встртился съ нимъ въ одномъ изъ отдаленнйшихъ закоулковъ Нью-Іорка, въ какомъ-то игорномъ притон.

Я пришелъ туда раньше него и сидлъ за рулеткой, когда онъ вошелъ. Лакей подошелъ къ нему, чтобы взять у него пальто и шляпу, но онъ отрицательно покачалъ головой. Спустя нкоторое время онъ все же снялъ шляпу, но продолжалъ держать ее въ рук.

Ему дали мсто у стола, и онъ сталъ играть. Мн показалось, что онъ съ большимъ интересомъ слдитъ за моими ставками, чмъ за своими собственными. Я все время проигрывалъ; я каждый разъ ставилъ на черное и каждый разъ проигрывалъ. Вдругъ онъ крикнулъ мн на весь столъ по-норвежски:

— Неужели же вы не видите, что васъ надуваютъ?!

Онъ рисковалъ, что его слова будутъ поняты и другими, и тогда ему могло порядкомъ-таки достаться. И все же онъ сказалъ это, и притомъ еще очень громко и пристально глядя на меня.

Я сдлалъ видъ, какъ будто совсмъ не слыхалъ его словъ, и продолжалъ ставить все на тотъ же номеръ и на тотъ же цвтъ. И я такъ же аккуратно продолжалъ проигрывать каждую ставку. Меня поминутно бросало въ жаръ отъ злости, и я ршилъ про себя, что обращусь къ крупье съ просьбой защитить меня отъ него, если онъ опять вздумаетъ вмшиваться въ мою игру. И я все больше и больше волновался, такъ какъ и самъ прекрасно замчалъ, что меня надуваютъ. У крупье въ рукахъ было что-то въ род гвоздя, которымъ онъ незамтно дотрогивался до шарика, когда тотъ собирался остановиться; я былъ увренъ, что этотъ гвоздь — магнитъ. И все же, несмотря на это, я продолжалъ играть и проигрывать.

Вдругъ мой знакомый незнакомецъ обертывается къ крупье и говоритъ:

— Не положите ли вы вашъ гвоздь въ карманъ?

Онъ говорилъ совершенно хладнокровно и увренно, и крупье тотчасъ же повиновался, сказавъ только въ вид объясненія:

— Это ключъ отъ кассы, и я хотлъ имть его подъ рукой.

Но все же онъ послушался, и я пришелъ въ настоящую ярость. Меня страшно злило, что крупье послушался его, я поставилъ мои послдніе десять франковъ на черное и ушелъ, не дожидаясь выясненія участи моей ставки.