Она почувствовала, что впадает в панику. Это только игра, но не из тех, которые она может позволить себе проиграть. Она должна что-то предпринять. В нескольких футах сбоку какие-то рыбаки на увешанной по всему корпусу резиновыми шинами джонке отложили сети, которые они вязали, и смотрели на происходящее с интересом. Но по их лицам ничего нельзя было прочесть, ибо какое им дело до того, что одна яхта гуйло потопит другую? Она слышала ее мотор — частое, глухое пок-к-к, чуть-чуть убыстрявшееся.

Викки почти уже было сдалась, но вдруг она вспомнила первый урок, который внушила ей мать, — всегда сначала как следует вглядись в то, что происходит, прежде чем двинуться хоть на дюйм. Сампан приближался уже не так быстро — это означает, что Викки все сделала правильно.

С торжествующей усмешкой в лицо отцу она взглянула вперед. Когда сампан прошел на расстоянии фута от носа «Вихря», Викки включила передний ход. В Чесапике, [16] она знала, такое расстояние вызвало бы бурю протестов — целое извержение угроз и проклятий, но на побережье Китая эта близость вызывала восхищение.

— Проскочила! — весело закричал Хьюго с носа, а Чип, полицейский, поднял отпорный крюк и засмеялся:

— А как насчет гарпунчика, Виктория?

— Папочке нужна рыбка побольше.

На быстром ходу она ловко вывела яхту в узкий поворот в конце канала, заставив других яхтсменов прижаться к своим сампанам, и миновала плавучий ресторанчик, где желающие быстро пообедать дожидались рыбных блюд.

Проплывая мимо веранды яхт-клуба, она заметила энергичного вида, хорошо сложенного мужчину, занявшего ее мысли и заставившего сердце сильно биться. Ветер развевал его шелковистые черные волосы, а лицо освещала улыбка человека, находящего удовольствие во всем, что только ни увидит. Держа штурвал одной рукой, она поднесла к глазам бинокль. Он болтал с хорошенькой рыжеволосой девушкой.

— Хьюго! Что здесь делает Альфред Цин?

— Выиграл соревнования по виндсерфингу, — ответил Хьюго. — Я был его спонсором.

Каждый ноябрь яхты стоимостью в миллион долларов соревновались в гонках вокруг острова Гонконг, и каждый ноябрь происходило своеобразное торжество новшества над традициями — кто-нибудь с несколькими свободными сотнями долларов, уймой выносливости и не меньшей храбростью выигрывал состязания по виндсерфингу.

— А я и не знала, что он умеет.

— Брал уроки у Синтии Хайд.

— Да, она, конечно, хоть кого научит.

В тридцать пять лет — столько, должно быть, ему сейчас — Альфред Цин был по-прежнему по-мальчишески красив. И очарователен, если судить по интересу, читавшемуся на лице рыжей.

— Ты сейчас угодишь в мол.

Резко вывернув штурвал и бросив еще раз взгляд на Альфреда Цина, Викки миновала мол и оказалась в гавани. Мертвая зыбь перекатывалась с востока. «Вихрь» устремился туда, как юноша, уходящий из дома на званый ужин.

Подбородок отца был вызывающе вздернут.

Сначала Викки подумала, что он смотрит на тяжелую громаду комплекса «Экспо-центра», возводившегося в районе дороги от старого аэропорта Кай Тэ. «Экспо» было своеобразным подарком гостям, которые прибудут на торжества по случаю «1 июля 1997 года». Большинство зданий возводилось в соответствии с задуманными сроками — окруженные кранами и роем сновавших туда-сюда по бамбуковым лесам рабочих. С другими же, подобными ультрасовременному отелю Макинтошей «Голдену», дёла обстояли хуже. Он одиноко стоял в центре строительной площадки «Экспо» — его высокий скелет был частично покрыт стеклом, словно полузаконченная ракета, находящаяся далеко от стартовой площадки.

Хьюго сказал ей, что КНР, которой постоянная нехватка в Гонконге рабочей силы была только на руку, делала все, чтобы у Макинтошей были трудности с наемом рабочих. Китайцы совершенно очевидно хотели чего-то, хотя и не говорили чего. Все, что оставалось Хьюго и его отцу, — вести вслепую переговоры с коммунистами-бюрократами.

Но тем не менее не «Голден-Экспо» приковал внимание Дункана Макинтоша, а видавшее виды грузопассажирское судно, шедшее с востока. Викки узнала его. Его изящный корпус когда-то был выкрашен в белый цвет. Толстый слой ржавчины виднелся на бортах. На огрызке трубы, из которой вылетали черные клубы дыма от низкосортного дизельного топлива, Викки разглядела красно-золотистые волны и якоря шанхайской пароходной компании «Хай Син».

— Это «Данди»? — спросил Питер.

— Это «Инвернесс», — прорычал отец. — Каждый дурак это видит. Посмотри!

Хрупкая фигура Питера поникла в замешательстве. Мэри Ли, энергичная уроженка провинции Фуцзянь, привстала со скамейки кокпита, чтобы прийти ему на помощь, но увидела Фиону, жену Хьюго, покачавшую головой, и ледяной взгляд Салли Макинтош. Хьюго ободряющим жестом старшего брата обнял Питера за плечи, и Викки инстинктивно погладила его по волосам, но глаза ее смотрели на отца — он тоже страдал.