Шрифт:
— Да вы революционерка! — вскричал, дурачась, Константин. — Заговорщица! Я вас арестовать немедля должен!
— Боже мой! — притворно испугалась она. — Я совсем забыла, что иду под руку с полицейским! Как вы коварно меня увлекли разговорами… Просто зубы заговорили! Да с вами надо держать ухо востро!
— Я буду счастлив арестовать вас… на всю жизнь, — тихо сказал Костя, но Сашенька сделала вид, что не расслышала последней фразы.
Так, шутя и балагуря, они незаметно дошли до квадратного здания новой Обуховской больницы.IV
— Какое будущее, господь с вами! — после чего страждущий любитель белорыбицы едва не отдал богу душу прямо на руках у опешившего доктора.
Разумеется, с такими настроениями Гейкинг быстро остался без практики и, обидевшись на весь белый свет, поступил на освободившееся место ординатора Обуховской больницы. Едва лишь увидав огнестрельную рану, Гейкель пришел в неописуемое возбуждение, бросил пинцет и зонд, замахал руками и закричал:— Нет, нет! Только в полицию! Зачем вы его сюда привезли?! Здесь уголовно наказуемое деяние налицо! Убийство!
— Побойтесь бога, доктор, я еще жив… — попытался пошутить побледневший Лейхфельд. — Это просто несчастный случай… саморанение при чистке револьвера…
— То, что вы пока живы, еще ничего не доказывает! — безапелляционно отрезал Гейкель. — Это ненадолго, а что потом?! А потом, милейший, одни неприятности! Так что… Степан! Беги немедля в полицейскую часть, пусть прибудет кто-нибудь для разбора случившегося и осмотра тела!
Лейхфельд передернулся и весь покрылся гусиной кожей. Лихорадка его враз усилилась от такого любезного приема.— Уважаемый коллега, что вы! — мохнатым шмелем загудел от дверей перевязочной доктор Герман. — Не следует так мрачно смотреть на вещи! Я уверен, мы с вами еще спляшем краковяк на свадьбе у господина инженера, если он нас пригласит! Вот, кстати, и невеста его здесь… А вот и господин полицейский, которого вы так желаете видеть! Он с самого начала был при деле!
— Это не полицейский! — решительно отверг кандидатуру Кости Гейкель, едва глянув в его сторону. — Это сынок нашего Афанасия Ильича, шалопай, каких мало! Я его знаю отменно! Мне нужен настоящий полицейский, уж простите, Константин Афанасьевич, взрослый и серьезный человек! Здесь вам не казаки-разбойники! Отвечать кто будет?!
— Хорошо, хорошо! — увещевал разбушевавшегося доктора милейший Герман. — Сейчас придет настоящий полицейский! Но не откажете же вы в помощи страждущему без сопровождения полиции?! Что-то я не припоминаю такого пункта в клятве Гиппократа! Давайте хотя бы рану осмотрим и перевязку сделаем!
Гейкель нехотя согласился, но при осмотре то и дело охал, вскрикивал и ужасался:— Мейн готт! Это просто ужасно… Ужасно! Десять! Уже десять!
— Что такое?! Что?! — испуганно вопрошал раненый Лейхфельд, не понимая слов врача. — Что такое десять?!
— Это я не вам! Десять уже… Пора мне чай пить, а я тут с вами вожусь… Сестра Мамошина, записывайте! Поступил в десять часов в тяжелом состоянии инженер Лейхфельд… Огнестрельное сквозное ранение при невыясненных обстоятельствах…
— Ну какие там невыясненные обстоятельства!.. — вымученно улыбнулся под его холодными руками раненый, раздетый по пояс, дрожа от озноба. — Я же говорю вам: саморанение! При чистке оружия! Вам что — моих слов мало?!
— Слово к делу не пришьешь, сударь! Сейчас вы еще можете это говорить, а завтра — неизвестно… Так что лучше помалкивайте и берегите силы: они вам еще ох как понадобятся! Мамошина, пишите: канал сквозной, с левой стороны… Ребра не задеты, легкое тоже цело, но повреждение плевральной области имеется! Это существенно затрудняет дыхание и является причиной сильного кровотечения, которое и привело впоследствии… Впрочем, погодите, это сейчас не пишите. Потом напишете. Пульс… хм… — Гейкель взял вялую руку Лейхфельда с синюшными ногтями, вскинул на цепочке серебряные часы-луковицу, — пульс неровный, невысокого наполнения, достигает ста двадцати… Нет, ста тридцати ударов в минуту! Да-с, голубчики мои! Дело серьезное! Все в вашей судьбе решат ближайшие два часа! Возможно возникновение осложнений, и тогда, милейший, увидите, кто из нас был прав! Пока советую помолиться и предпринять необходимые распоряжения!
— Какие распоряжения? — поднял на Гейкеля глаза, полные ужаса, раненый инженер.
— Насчет имущества, разумеется! У нас существует добрая традиция оставлять что-нибудь тому богоугодному заведению, в котором окончил свой земной путь страдалец и упокоилась его грешная душа…
— Прекратите! — неожиданно решительно и властно воскликнула Собянская княжна. — Прекратите ломать комедию! Вы же видите, что ему плохо — ну так и помогайте! Делайте свое дело, а полиция пусть делает свое! Дайте какое-нибудь одеяло, ему холодно! Я вам говорю, милейший! — прикрикнула она в упор на стушевавшегося Гейкеля. — Извольте распорядиться! И скажите, чтобы приготовили теплое питье! Сестра, немедленно!