— А вы хотели бы. чтобы я к вам приехала в Буэнос-Айрес?

— Ну… приезжайте. Но я еще не знаю, как там все у меня сложится.

— А вы мне черкнете пару слов?

— Обязательно.

— Вы так ни разу и не зашли в мою каюту. Почему? Я ведь ехала одна.

— Вы меня ни разу не приглашали.

— А вы разве напрашивались? Я вам не нравлюсь, да? Я уже стара для вас?

— Что вы! Нравитесь, конечно. И вовсе вы не стары. С чего вы эго взяли?

— У вас кто-то есть? Вы ведь не женаты?

— Ну, в общем, кто-то есть, а теперь, может, — был, хотя я и не женат. И потом… я по характеру не Казанова.

— Я вижу. Вы парень что надо. И в моем вкусе. Жаль, что мы познакомились так поздно и наше путешествие кончается. А вот и мои! — воскликнула Патрисия и замахала платочком. — Вон там, мать с отцом и брат. Отец высокий такой, седой, в темном костюме.

— Вижу.

Они ее уже заметили и радостно махали руками. Она едва заметно кивнула в мою сторону, показывая им на меня:

— Ну, счастливо.

— Всего хорошего.

В толпе пассажиров она спустилась по трапу. Стюард нес ее чемодан. Толпа пассажиров оттеснила меня от поручней. Мой путь лежал в Буэнос-Айрес.

С первым же отчетом в Центр я дал установочные данные на Патрисию и изложил свои соображения по ее разработке местной резидентурой на предмет вербовки. Очень важно, что она была настроена не вполне лояльно по отношению к режиму Салазара, хотя в посольстве, очевидно, скрывала этот факт. А дядя ее, майор португальской армии, возможно, состоял в организации «капитанов», совершивших апрельскую революцию в Португалии в 1975 году, свергнувшую фашистский режим. Это я понял, вспомнив, как она нечаянно проговорилась о секретах своего дяди. Получила ли развитие моя наводка, мне было неизвестно. Хотя за информацию Центр благодарил.

В Монтевидео провели несколько часов, побродили по вечерним улицам, освещенным неоновыми огнями реклам, перекусили луковой пиццей, запивая дешевым красным вином типа нашей «Изабеллы». Вышли из порта глубокой ночью. Судно медленно продвигалось по мутным водам Рио-де-ля-Платы всю ночь. Рассвет встречали на траверзе Буэнос-Айреса. Начиналось первое знакомство со страной, где мне предстоит провести значительный период жизни, где произойдут события, о которых пойдет речь в последующих главах этой книги.

Вот он, Буэнос-Айрес, основанный в 1536 году испанским конкистадором Педро-де-Мендосой, который и дал городу имя Буэнос-Айрес, что означает «хороший (в смысле попутный) ветер», а полное название в переводе звучит так: «Город Пресвятой Троицы и порт Богоматери святой Марии хороших ветров». Город застроен многочисленными домами, в том числе и небоскребами, по типу колониальных прибрежных городов, с главной площадью, открытой в сторону моря, и прямоугольной сеткой улиц. Буэнос-Айрес богат многочисленными парками и монументами, тщательно охраняемыми государством. Город контрастов. Наряду с фешенебельными районами есть и трущобы, отгороженные во времена Перона от постороннего глаза каменными стенами.

Серое громадье небоскребов медленно надвигалось в предутренних мглистых сумерках. Июнь— разгар зимы в Южном полушарии, и я продрог, стоя на палубе в толпе пассажиров. Еще в открытом море (вернее, в реке, Рио-де-ла-Плата — широкая река, противоположный уругвайский берег не виден) к нашему судну подошел катер, высадил лоцмана, пограничный и таможенный контроль. Началась проверка документов прибывающих в Аргентину пассажиров, заполнение деклараций. Знакомый итальянец посоветовал мне спрятать под пальто фото- и кинокамеру, так как при прохождении таможни придется заплатить крупную пошлину за их ввоз. Паспортный контроль прошел нормально, заполнил декларацию о ввозе валюты и ценностей (которых у меня не было). На палубе было холодно, меня бил озноб, сырость проникала за шиворот. А берег все приближался, и этому медленному приближению, казалось, не будет конца. «Как-то нас встретят в Буэнос-Айресе», — подумал я, вспомнив по аналогии крылатую фразу: «Как-то нас встретят в Париже». Да, здесь будет потруднее, чем в Европе. Там я был транзитным туристом: сегодня— здесь, завтра— там. Здесь же мне предстояло превратиться в местного жителя. А то, что я не знал языка, повергало меня просто в ужас, хотя товарищи, готовившие меня, утверждали, что в страну прибывает много иностранцев и многие из них языка не знают. Но я-то все-таки не иностранец. Я — аргентинец. Мне проходить службу в армии, а языка я совсем не знаю! Дали еще хотя бы год на испанский, все уверенней себя бы чувствовал. А так — каждому объясняй, почему не владею кастельяно. И объяснение, что я обитал в неиспаноязычной среде, меня ничуть не утешало.

Думал ли я, что мое прибытие в Буэнос-Айрес через девять лет завершится арестом? Да еще со всей семьей, которая у меня к тому времени появится.

Судно наконец причаливает к берегу. В толпе пассажиров схожу на берег. Таможенная суета позади. На выходе из таможни прямо из рук юркий юноша выхватывает мой чемодан и тащит к желто-черному такси. Даю чаевые. Другой парень забирает мой чемодан и закидывает его на багажник на крыше такси.

Называю отель «Наполеон». Пауль советовал мне там остановиться. Отель сравнительно недорогой, второго класса, находится на авениде Ривадавия в центральной части Буэнос-Айреса, с полным пансионом, то есть завтрак, обед и ужин. Блюда в основном мясные и рыбные, гарнир овощной. Отель не отапливается, холод и сырость пронизывают насквозь. Особенно неприятно ложиться во влажную холодную постель, из которой по утрам трудно выбраться. Центральное отопление здесь, говорят, только в президентском дворце да в крупных банках, и отапливают здесь газовыми калориферами, поскольку электроэнергия стоит недешево.

Выхожу в город. Авенида 9 Июля. В центре высоченный обелиск наподобие мемориала в Вашингтоне. На улице +5°, поэтому прохожие одеты в основном в демисезонные пальто и плащи, но многие ходят в пончо— большом платке коричневого цвета из шерсти викуньи (ламы), накинутом на плечи.

На авениде Корриентес в пункте обмена поменял доллары на аргентинские песос. В кафе посетители исключительно мужчины, а на столиках у них у всех одно и то же — маленькая чашечка черного кофе и коньяк или хинебра-болс (тип водки) или граппа (виноградная водка). Женский салон отделен от мужского цветным витражом. Заказал и я себе коньяк и кофе и стал изучать карту города, которую приобрел в киоске. Необходимо было отыскать места постановки сигналов, тайников и явок, подобранных для меня сотрудниками местной резидентуры. И прежде всего — сигнал о благополучном прибытии в страну. В страну промежуточную. Основная страна назначения — США. Но здесь мне необходимо прежде всего стать аргентинцем. А пока что я по-испански ни бум-бум, если не считать нескольких фраз бытового обихода, выученных за время пересечения Атлантики.