А такие обыденные для немцев вещи, как часы, зажигалка, портсигар, большинство видели только в кино. Поэтому все это у убитых немцев забирали – даже губные гармошки. Немцы их любили, пиликали в свободное время, песни пели.

И с едой у немцев было несравнимо лучше – каждый солдат получал приличный и разнообразный паек. Наши же на передовой, а в наступлении – почти всегда – простой перловой каши досыта не ели.

Пока спали, изрядно замерзли. Температура воздуха, по ощущениям, была градусов восемь. Но земля еще не остыла, и это их спасло от простуды.

Приведя себя в пристойный вид, они открыто направились к передовой. На них не обращали внимания. Но со стороны линии соприкосновения войск сначала послышалась все нарастающая пулеметная стрельба, потом загромыхали пушки.

Стрельба усиливалась, и это порождало тревогу – что происходит на передовой? Наши или немцы атакуют? Момент атаки вполне можно использовать для перехода. В таких случаях, когда перемещаются большие массы войск, всегда найдется лазейка.

Впереди, на небольшом пригорке, суетились солдаты, перетаскивая ящики. Оттуда же раздался пушечный выстрел, потом еще один – они вышли в тылы вражеской батареи. Немного левее стояло несколько деревьев.

– Товарищ Петров, разрешите забраться на дерево. Все-таки повыше, хоть видно будет, что происходит.

– Давай.

Алексей ловко забрался на дерево.

Батарея оказалась зенитной, но стреляла она не по самолетам – стволы орудий были направлены горизонтально.

Алексей посмотрел вдаль. Километра за два виднелись танки, среди них отмечались разрывы снарядов. Один из танков горел: похоже, по танкам вела огонь не только эта зенитная батарея.

Алексей сверху крикнул Петрову:

– Наши в атаку идут, по ним стреляют.

– Пехота есть?

– Не пойму.

Во-первых, было далеко, а бинокля под руками не было. Во-вторых, поле боя было видно плохо, все было затянуто пылью и дымом. Пехотинцы, если они и были, всегда двигались позади танков, стараясь прикрыться их броней. Для танков зенитные орудия с их высокой начальной скоростью снаряда представляли серьезную угрозу. В дальнейшем, с 1943 года, такие же пушки, только в танковом варианте, устанавливались на «Тигры». Их 88-миллиметровые орудия пробивали лобовую броню Т-34 с дистанции 2–2,5 километра.

Алексей спустился с дерева.

– Наши наступают – помочь бы им.

– Как? У тебя что, пушка есть?

– Расчет орудий перестрелять надо.

– После первого же твоего выстрела они пушки развернут, и от нас мокрого места не останется.

– Надо только вывести из строя наводчиков. Винтовку бы мне, из автомата несподручно.

На немецкие позиции обрушился огонь нашей артиллерии. Били по траншее, пытаясь уничтожить пехоту и пулеметы. Батарею же, которая стояла сейчас перед Алексеем и Петровым, наши не засекли. Черт, была бы рация – сообщить координаты! Ведь батарея издалека расстреляет танки, и наступление захлебнется!

Сзади батареи маячил часовой с карабином за спиной.

Алексей решил действовать.

– Я сейчас оружие раздобуду!

– Стой, я приказываю!

Но Алексей только отмахнулся. Он, не скрываясь, направился к часовому. Тот его заметил, но не обратил внимания – свой же идет белым днем.

Пушки на батарее ударили залпом, часовой обернулся посмотреть, и тут Алексей метнул нож. Тренировался он, когда еще в разведвзводе был, но бросал в деревья. Когда получалось удачно, когда нет, но сейчас ему повезло – нож вошел в спину по самую рукоять.

Алексей спокойно подошел, сдерживаясь, чтобы не перейти на бег, вытащил нож, обтер его о френч убитого и сунул в ножны. Потом снял с убитого карабин и перебросил его ремень через плечо. Расстегнув пояс на немце, снял подсумки с патронами и прицепил себе на пояс. И так же, неспешным шагом, удалился.

Когда идет бой, в свои тылы не смотрят. Вот и немцы не заметили, что часовой мертв.

Алексей вернулся к деревьям.

– Ты чего своевольничаешь? – прошипел Петров.

– Сделаю четыре выстрела – и всего делов-то.

Алексей вновь полез на дерево.

В расчете любого орудия самый нужный, самый ценный номер – это наводчик. Его надо долго учить, тренировать. Другие номера – заряжающий, подносчик – долгого обучения не требовали, на их место мог встать любой, стоило только показать, что нужно делать. Вот их, наводчиков, и решил убрать Алексей. Тогда батарея не сможет стрелять на поражение, даже получая целеуказания от артиллерийских разведчиков. Причем стрелять Алексей решил тогда, когда будут вести огонь пушки: тогда его выстрел не будет слышен за грохотом орудия и будет шанс убить всех четверых – ведь орудий на батарее было четыре.