— А с Иолларом как вышло?

— Еще нелепей. Знаешь, как специально все сложилось. Как назло. Сначала я не вовремя от тебя вернулся. Не разобрался в ситуации, вспылил. Теперь и вспоминать стыдно. Потом, когда уже понял кое-что, думал, найду, поговорю, решим все…

Кое-как, сбиваясь и путая слова, Лайс пересказал дракону то, что случилось после их последнего разговора.

— Видишь, как глупо? Если бы я приехал позже. Или если бы в город без Галлы отправился, или нашел его хотя бы. Или если б разбойников этих ловить не поперся. Идиотизм-то какой! И Галчонок… Если бы она только выслушала его, если бы позволила все объяснить. А теперь одну себя винит во всем, хоть если подумать, все виноваты.

— Все, — согласился Хранитель. — И я в том числе. Нужно было разобраться, прежде чем вызывать тебя и обвинять парня. Но я только сегодня узнал обо всем. Он не предавал ее. Может быть, понял, что все не так просто, может быть, о чем-то догадался, но кровь, которую он отдал Диверу…

— Не ее. Я знаю. Ил написал письмо перед… перед тем, как собирался уехать. Он не мог ни о чем рассказать раньше, или думал, что не мог… Но рисковать ею не хотел, даже ничего не зная. Да что я тебе рассказываю. Хочешь — прочти.

Он вытащил из кармана смятый конверт и протянул дракону.

Рошан пробежал взглядом ровные, тщательно выписанные строки. Наверняка так же тщательно эльф подбирал и сами слова, не желая запутать еще больше и без того непростую ситуацию.

«…Я не знаю и не узнаю, наверное, никогда, кто же она на самом деле, но в том, что не обычная человеческая девчонка, как я решил поначалу, и не коварная интриганка, как пытался уверить меня Дивер, теперь даже не сомневаюсь. У меня нет слов, чтобы объяснить все, что я чувствую, глядя на нее. Она — это невозможное чудо. А чудо нельзя отдавать в руки такого типа, как Дивер, будь он хоть трижды Хранителем…»

Невозможное чудо. Сколько раз Рошан сам думал так же. Невозможное. Невероятное. И оттого еще большее чудо.

Хранитель перевернул страницу, поплутал по лабиринтам выверенных, но все-таки недосказанных фраз, но так и не узнал, что за кровь передал Иоллар дракону, чью и каким образом раздобытую. Он все еще задавался этим вопросом, когда взгляд его скользнул к последнему абзацу. Тот был приписан как будто после, в смятении и нерешительности: съезжали вниз дрожащие строки, вылезали из общего ряда отдельные буквы, да и сам смысл написанного выбивался из общей темы послания.

«Я всю свою жизнь восхищался и гордился своим дедом. Владетель Стиар разгромил орды диких орков, разбил армию прибывших из-за моря захватчиков, перешел Южные скалы, открыв своему народу новые земли, подписал первый в истории мирный договор с эльфийским княжеством. Можно продолжать еще долго. Можно, но не нужно. Только недавно я понял, что было главным подвигом его жизни. Та пятилетняя война за сердце любимой женщины, которую вел он с ней самой. Увы, я не такой герой. Я бы тоже мог идти в бой впереди армии, продираться сквозь мертвые земли, терпя боль и голод. Но меня бросает в дрожь при мысли о том, чтобы быть рядом с той, что смотрит на меня с таким высокомерным презрением, видеть ее улыбку, адресованную не мне, или слышать голос, в котором теперь звучит лишь равнодушие. Я уже проиграл этот бой тем, что заранее от него отказался.

Я знаю, что если ты захочешь, то отыщешь меня, и потому прошу не делать этого. Я и так слишком долго жил твоим умом, пора взрослеть. Взрослеть, умнеть и учиться жить без тебя.

Единственное, в чем я не уверен, так это в том, что смогу теперь жить без нее…»

— Он вернулся бы, — сказал дракон, возвращая письмо. Глупо было теперь говорить об этом, но он не смог промолчать. — Даже если бы уплыл на Саатар, вернулся. Или она отправилась бы за ним.

— Сейчас она это и делает.

Галла сидела на постели в своей комнате. И, если в глаза ей не смотреть, выглядела не так уж и плохо: одета, умыта, волосы аккуратно заплетены в две косы.

— Здравствуй, Галчонок.

— Здравствуйте, шеф. Видите, что у меня есть? — Девушка показала ему то, что держала в руках, — ожерелье из тонких серебряных пластин. — Знаете, что это?

— Знаю. Почему ты его не наденешь?

— Я надену. Потом. Или Лайс мне наденет…

Плохо. Очень плохо. Если так будет продолжаться и дальше, девочка продержится самое большее дня два-три.

— Что ж ты творишь, Галчонок?

— Я не специально. Не получается теперь… Понимаете, шеф, совсем не получается.

— Ты просто не хочешь.

— И не хочу тоже. Я хотела захотеть, а потом подумала, что так, наверное, даже лучше будет.

— Кому?

— Всем. Вам. Лайсу. Одни проблемы из-за меня. Я вчера думала, как бы хорошо было, если б меня вообще не было. Отец был бы жив. Мама. Ил тоже…

— Глупости говоришь. Что случилось, то случилось, и сожалеть об этом теперь бесполезно. Но неужели ты думаешь, что мы с Лайсом хотим, что бы ты… Лайс! Придурок недоделанный!