Вот еще один пример невозвращенца-ленинца — Александр Бармин. Будучи поверенным СССР в делах Греции, сей «пламенный революционер» разочаровался в сталинизме и решил остаться на Западе. В эмиграции он даже вступил в контакт с Троцким, но затем отвернулся от коммунизма вообще. В 1945 году Бармин опубликовал книгу «Один, который выжил», где уже воспевал западную демократию и частное предпринимательство. Более того, он даже поступил на работу в американскую спецслужбу.

Несколько более сложную позицию занял невозвращенец Александр Орлов, изнывавший под «сталинским игом» в советской разведке. Избавившись от него, этот «верный ленинец» написал письмо Ежову, в котором пригрозил, что, если его не оставят в покое, он выдаст «западникам» имена 62 советских агентов и расскажет о всех крупных операциях НКВД. Орлова не тронули, и до смерти Сталина он хранил молчание, вполне обоснованно опасаясь мести. Но в 1953 году «тиран» умер, и наступили времена хрущевского либерализма. Тогда Орлов осмелел и рассказал все, что ему известно о деятельности советской разведки, заодно облив Сталина помоями. При всем при том он продолжал оставаться большим почитателем Ленина вплоть до 1973 года.

Но так вели себя далеко не все коммунисты-антисталинцы, чему ярчайший пример Бармин. Любопытна политическая судьба группы литераторов, созданной Троцким в эмиграции. В ее состав вошли такие левацкие писатели, как Э. Вильсон, С. Хук, Д. Т. Фаррел, Д. Макдональд и др. Сначала они троцкиствовали во весь опор, но уже в 40-х годах перешли на позиции самого радикального антикоммунизма.

В 70-е годы такую же эволюцию проделали сторонники Макса Шахтмана, известного теоретика и практика американского троцкизма. Из пламенного революционера он стал не менее пламенным консерватором, да не простым, а новым. Шахтман основал движение неоконсерваторов, которое выступало за радикализацию гегемонистского курса США — с позиций воинствующего мессианизма. И в деятельности его последователей, бывших троцкистов, таких, как Пол Вулфовитц и другие политики, имеющих влияние на президента Дж. Буша-младшего, вполне прослеживается страсть товарища Троцкого к различного рода международным авантюрам (подобным иракской), призванным спровоцировать мировую революцию. (К слову, троцкизм ныне стремительно наращивает свою популярность. Так, на последних президентских выборах во Франции кандидат от одной из троцкистских организаций Арлетт Лагийе собрала полтора миллиона голосов — впервые в истории этой страны. Всего троцкисты получили 10 % голосов.) А ведь поначалу Буш придерживался умеренного изоляционизма, считая, что Америке нужно больше внимания уделять своим внутренним проблемам. На таких позициях стояла (согласно данным социологии) и большая часть американцев. Но, как известно, подрывные силы отлично умеют раздувать псевдопатриотическую истерию, ввергая разные страны и народы в международные авантюры…

Впрочем, сегодня для некоторых авантюристов международного масштаба Буш не подходит, слишком уж он национален. К примеру, крупнейший банкир Джордж Сорос, транснациональный спекулянт и яростный пропагандист космополитического «открытого общества», ныне активно поддерживает американских троцкистов. Тех, кто еще не разочаровался в нигилистических идеях Ленина и Троцкого.

В борьбе за власть Троцкий стремился всячески ослабить СССР — вплоть до его раскола с передачей части территорий под контроль западных держав. Летом 1939 года он заявил: «Отделение Украины означало бы не ослабление связей с трудящимися Великороссии, а лишь ослабление тоталитарного режима, который душит Великороссию, как и все другие народы Союза… Священный трепет перед государственными границами нам чужд. Мы не стоим на позициях „единой и неделимой“». («Об украинском вопросе».)

Еще раньше, чем сам Троцкий, ставку на сепаратизм сделал его активный сторонник Раковский, бывший в 1919–1923 годах председателем Совета народных комиссаров Украинской ССР. Он максимально противопоставлял эту республику России. В январе 1922 года им было принято решение, что «торговые договора, подписанные РСФСР, не распространяются на Украину». Раковский пытался даже добиться жесткого разграничения сфер влияния славянских республик. Украине он планировал предоставить обширную зону геополитического воздействия, включающую Польшу, Чехословакию, Болгарию, Турцию, Австрию. Ленин, относящийся к амбициям советских республик с подлинно интернационалистским терпением, вынужден был признать, что иногда Советская Украина «пытается нас обойти». Любопытна и та оценка, которую Троцкий дал тогдашней ситуации на Украине: «…Никто не знал, как будут складываться международные отношения, и никто не мог сказать, будет ли это выгодно для Украины связывать свою судьбу с судьбой России».

При всем при том Раковский закономерно приходил к мысли о необходимости теснейших и односторонних связей Украины и Антанты. И эти мысли находили понимание у западных демократий. Англия и Франция после Гражданской войны вынашивали планы разделения бывшей Российской империи, вновь собранной большевиками, на множество независимых частей, с тем чтобы потихоньку втянуть их в орбиту Запада. Предполагалось начать с Украины, которой отводили «почетную» роль пионера в деле «цивилизации» «отсталой» империи.

В апреле — мае 1922 года французское правительство вырабатывает план широкомасштабной помощи УССР. Париж планировал создать специальные центры, поставляющие украинским крестьянам тракторы и другую сельскохозяйственную технику. Кроме того, был создан план реконструкции украинской промышленности.

В то время Раковский предпринимает попытки сближения с Антантой, задействуя при этом некоторые круги украинской националистической эмиграции. На Генуэзской конференции он входит в прямой контакт с Маркотиным, руководителем так называемого «Украинского национального комитета» (НУК), ориентированного на Париж. В ходе этих контактов Маркотин согласился стать посредником между Раковским и французским премьер-министром Пуанкаре. За это ему было обещано предоставить НУК статус легальной организации, правда, при условии признания советской власти.

В своем стремлении услужить Антанте Раковский делал все для того, чтобы сорвать советско-германское сближение. Именно он прервал переговоры между НКИД РСФСР и МИД Германии тогда, когда они касались распространения действия Рапалльского договора на Украину и Закавказье. Делегация УССР, возглавляемая Раковским, потребовала у немцев выплатить Украине 400 миллионов марок за ущерб от оккупации. И это при том, что взаимные претензии по этому вопросу были однозначно сняты всеми сторонами при заключении Рапалльских соглашений.

В начале 20-х годов Раковский вел с Францией переговоры по поводу того, чтобы французский капитал играл такую же роль, как и до 1917 года, то есть обладал многими командными позициями. Он официально предлагал восстановить деятельность крупнейшего французского анонимного общества по добыче руды в Кривом Роге. Предсовнаркома Украины допускал самое широкое толкование понятия «концессия», считая, что все бывшие иностранные владельцы смогут снова управлять «своими» предприятиями. На мази уже была реализация проекта по созданию англо-украинского коммерческого банка. И апофеозом «красного самостийничанья» было постановление ЦК Компартии Украины, принятое в июне 1923 года. По нему иностранные компании могли открывать свои филиалы на Украине, только получив разрешение ее властей. Все коммерческие договора, заключенные в Москве, аннулировались.