Ситуацию переломила только воля Ленина, 23 февраля добившегося-таки принятия германских условий мира, гораздо более тяжелых, чем те, которые выдвигались поначалу. ЦК с большой неохотой поддержал своего вождя, опасаясь его угроз подать в отставку и обратиться за поддержкой к народу. При этом Троцкий вел себя предельно хитроумно — он выступил со следующим заявлением: дескать, по совести надо бы объявить обнаглевшей Германии революционную войну, однако сейчас в партии раскол и она невозможна. Позицию главного советского дипломата поддержали еще два хитрована — Дзержинский и Иоффе. В результате выиграл Ленин. Дальше все развивалось в соответствии с его волей — VII Чрезвычайный съезд партии большевиков (6–8 марта) и IV съезд Советов (14 марта) высказались за принятие немецких условий — несмотря на яростное сопротивление левых коммунистов и левых эсеров.

Однако Троцкий на этом не успокоился. Он продолжал лоббировать идею союза РСФСР и Антанты, причем на весьма непростых для России условиях. Нарком был готов на то, чтобы обеспечить союзникам контроль над нашими железными дорогами, предоставить им порты Мурманска и Архангельска с целью ввоза товаров и вывоза оружия, разрешить допуск западных офицеров в Красную Армию. Более того, «демон революции» предлагает осуществить интервенцию Антанты в Россию по… приглашению самого Советского правительства. Да, такое предложение неоднократно и вполне официально обсуждалось на заседаниях ЦК. В последний раз это произошло 13 мая 1918 года, а уже 14 мая Ленин бодро зачитывал во ВЦИК сообщение советского полпреда в Берлине Иоффе, уверявшего в отстутствии у кайзеровской Германии каких-либо агрессивных намерений.

Троцкий уже откровенно выступал за войну на стороне союзников — 22 апреля он заявил, что новая армия нужна Советам «специально для возобновления мировой войны совместно с Францией и Великобританией против Германии». На «просоветскую» интервенцию очень надеялись многие деятели Антанты, и в этих надеждах их поддерживали западные представители в РСФСР. Так, британский представитель Б. Локкарт считал необходимым заключить с большевиками детально разработанный договор и «доказать им делами, что мы готовы, хотя и не поддерживая напрямую существование Советов, не бороться с ними политическим путем и честно помогать им в трудно начинающейся реорганизации армии».

Пробный шаг был сделан уже 2 марта, когда Мурманская народная коллегия, являвшаяся коалиционным органом местной власти (Советы, земства и т. д.) и возглавлявшаяся сторонником Троцкого А. Юрьевым, «пригласила» в город две роты солдат английской морской пехоты. Сделано это было по благословению самого наркоминдела. 1 марта коллегия прислала в Совнарком телеграмму, спрашивая, принять ли военную помощь, предложенную руководителем союзной миссии контр-адмиралом Т. Кемпом (тот предлагал высадить в Мурманск войска с целью защиты его от возможного наступления немцев). Ответил мурманским властям Троцкий, его телеграмма гласила: «Вы обязаны незамедлительно принять всякое содействие союзных миссий». На следующий день английские военные моряки в количестве 150 человек вошли в город (к началу мая иностранных солдат будет уже 14 тысяч).

Через три дня, 5 марта, Троцкий официально встретился с английским и американским представителями — Б. Локкартом и Р. Робинсоном. На встрече он объявил, что большевики готовы принять военную помощь Антанты. А 11 марта, во время проведения IV съезда Советов, президент США Вильсон прислал телеграмму, в которой обещал РСФСР всемерную поддержку в деле защиты ее суверенитета — ясно от кого. Но политические весы уже слишком сильно склонились на сторону Ленина, и от помощи демократий в конечном счете отказались. Троцкий же в скором времени был снят со своего поста, который занял более управляемый Чичерин.

Тем не менее на этом все не закончилось. Антигерманская партия попыталась взять реванш 6 июля 1918 года, убив немецкого посла Мирбаха с целью спровоцирования Германии на войну и организации военного переворота, дабы отстранить Ленина от власти. В историю попытка этого переворота вошла под названием «мятеж левых эсеров». Однако в июльском путче прослеживается участие и левых коммунистов, разумеется, негласное.

Особенно обильную пищу для размышлений дает поведение левого коммуниста Дзержинского, хрестоматийно считающегося ближайшим и вернейшим соратником Ленина. Во время мятежа он в сопровождении всего нескольких охранников явился в самый центр мятежа — в расположение отряда ВЧК, возглавляемого левым эсером Поповым. Естественно, его арестовали. Очевидно, что Дзержинский совершил довольно-таки странный поступок, который нельзя объяснить наивностью — качеством, абсолютно чуждым старому подпольщику и руководителю советской тайной полиции. Складывается впечатление, что Железный Феликс не хотел участвовать в подавлении мятежа. Весьма вероятно и то, что Дзержинский сам был одним из активных заговорщиков. Тогда своим появлением в отряде мятежного Попова он убил сразу двух зайцев — обеспечил себе алиби (арест) и получил возможность непосредственно руководить наряду с другими проведением восстания.

В высшей степени любопытно, что убийца Мирбаха Я. Блюмкин возглавлял в ВЧК секретный отдел по борьбе с немецким шпионажем и был назначен на этот пост по инициативе Дзержинского, крайне обеспокоенного контрразведывательной деятельностью именно в отношении Германии. На этой почве он даже сошелся с антантовской агентурой. Так, весной 1918 года, во время поездки в Петроград, Дзержинский установил теснейший деловой контакт с Михаилом Орлинским (настоящая фамилия Орлов), руководителем Центральной уголовно-следственной комиссии Северной области. Этот деятель работал в следственных структурах еще до революции и уже тогда весьма активно разоблачал немецкий шпионаж, добираясь и до так называемой распутинской партии. Сам он, будучи монархистом и антисемитом, в геополитическом плане ориентировался на Англию и Францию. Служа большевикам, Орлов-Орлинский одновременно поддерживал связи с английской и французской резидентурами, которые снабжал первоклассной информацией. Например, знаменитый английский разведчик Сидней Рейли получал львиную долю своих данных именно от Орлинского.

Дзержинского в этом скрытом агенте Антанты привлекла явная германофобия и зацикленность на немецком шпионаже. Он прикладывает максимум усилий для того, чтобы затащить Орлинского в Москву и поставить его во главе еще только создаваемой тогда контрразведки ВЧК. Однако власти Петрограда воспротивились намерению отнять у них столь «ценного» работника, и планам Дзержинского не суждено было сбыться. А в августе 1918 года Орлинский сбежал из Питера и объявился уже только в рядах Белого движения, где полностью посвятил себя борьбе с большевиками. Позже, в эмиграции, он станет всячески вредить заговорщической и диверсионной деятельности Коминтерна, чем принесет множество хлопот ведомству своего бывшего покровителя Дзержинского.