— Что-то случилось?

В высшей степени странный человек неожиданно появился из-за кустов и теперь шел им навстречу. И хотя Маруся была абсолютно уверена, что после Ми- трича ее уже вряд ли чем-то можно будет удивить, она удивилась.

— Степан Борисыч!

Бунин? Маруся снова прикрыла глаз рукой, а другим посмотрела на профессора. Загорелый, короткие седые волосы ежиком и черно-белая щетина на щеках. Дальше — хуже. Брюки, заправленные в высокие рыбацкие сапоги, старая майка с прожженными дырочками и поверх всего этого длинный махровый халат. Впрочем, пора бы уже привыкнуть, что тут все не так, как в нормальном мире.

— Все нормально... В глаз что-то попало. — Маруся вежливо улыбнулась.

— Бывает... А то идемте, промоем. У меня есть капли...

Следом за Буниным из-за кустов появился толстяк

в водонепроницаемом комбинезоне.

— Степан Борисыч! И течет и течет! Всю землю размыло.

— Да что ж такое...

— Только вчера высадили, грядочка к грядочке... Сам лично проследил...

Толстяк схватился обеими руками за сердце, будто боялся, что оно вот-вот разорвется от горя.

— Это в какой?

— Да в пятой. Все в кучу теперь...

— Так отключи.

— Тогда в шестой пересохнет!

— А в шестой у нас что?

— В шестой редис.

— Не пересохнет. Отключай.

Толстяк недовольно замотал головой — судя по всему, он сомневался в правильности решения профессора, но тем не менее развернулся и поспешил обратно.

— Нет, ну как так, а? Сам лично же проследил, — бубнил он, раздвигая огромными руками кусты и удаляясь. — Грядочка к грядочке...

— И вызови кого-нибудь, кто с этим... кто там в этом понимает? — крикнул ему вслед Бунин.

— В чем?

— А-а-а...

Бунин отмахнулся и вытянул из кармана доисторическую модель телефона с прорезиненными кнопками. Толстяк остановился и с надеждой посмотрел на профессора.

— Петя? Зайди в шестую...

— В пятую!

— В пятую... черт, как ее... теплицу! Трубу прорвало. Да черт ее знает... Ну, прикрути там что-нибудь, я не знаю...

Теперь заверещало в другом кармане, и Бунин не глядя вытащил еще одну доисторическую трубку.

— Да! Да я. Да. Там не вода, а сплошной аммиак. И что они пытаются... И что? Так потому и не замерзает, что аммиак. От какого ядра? Пришли мне почтой, я так не понимаю. Хорошо, да... да. И лампу там почини, мигает — у меня перед глазами все прыгает, — добавил он в первую трубку.

— Ну что? — осторожно поинтересовался толстяк.

— Черт-те что. Ты пока ступай, я позже подойду.

Бунин спрятал обе трубки в карманы и посмотрел

на Марусю с Носом.

— А еще у нас коза отелилась... окозлилась... С пяти утра на ногах.

Маруся даже забыла про свой больной глаз.

— Мы, в общем-то, к вам собирались... — начал Носов. — Да, кстати... Это Маруся, — опомнился он, отходя в сторону и показывая на Марусю обеими руками. — Она новенькая...

— Новенькая? — переспросил Бунин. — В середине лета?

— Мне письмо пришло, — почему-то извиняющимся тоном сказала Маруся, как будто в ошибке была виновата она сама.

В небе вспыхнуло, как от молнии. Бунин обернулся, потом вытер руки о подол халата и внимательно посмотрел на Марусю.

— С вашей подписью, — добавил Носов.

Маруся протянула конверт.

Бунин вытащил письмо, развернул лист и пробежал глазами сверху вниз.

— Действительно с моей... — удивленно согласился он.

— Но я не такая! — с готовностью выпалила Маруся.

— А какая?

— Я ничего не умею и не знаю.

— Да вы как будто гордитесь этим? — усмехнулся профессор.

— Нет, но... Это ошибка.

Бунин изучил письмо на просвет, будто искал водяные знаки или какие-то другие следы.

— Да, я не отправлял его, — наконец проговорил он.

— Ну вот. — Маруся потерла глаз. — Я и пришла спросить...

Бунин сложил письмо вчетверо и сунул в карман.

— Раз вы меня не приглашали, значит, я могу ехать?

— Куда?

Раздался громкий лай. Маруся обернулась и увидела двух черных псов, которые неслись прямо на них. Профессор вытянул руку, и собаки принялись прыгать и тыкаться носами в бунинскую ладонь.

Маруся постаралась сосредоточиться на профессоре и не отвлекаться.