Кушанашвили Отар
Шрифт:
За каким-то чёртом ученые придурки цементируют свой список словами «присутствие всех дам в списке обоснованно». В наших двух случаях – чем?
Аллергенно-декадентскими песенками от лица безграмотной девчушки? Интимной фотосессией для солдат срочной службы?
Определенно был прав Шон Пенн, сказавший в сердцах: «Когда видишь рожи своих спасителей, понимаешь, в каком дерьме ты оказался…» Я бы на месте Маши Распутиной обиделся, увидев вместо себя сих мамзелек. А, например, Ее Сиятельство Татьяна Доронина – она ни на что не влияет?
Я скажу вам просто: мозги уже давно ни на что не влияют. А чё? Где-то я видел и мужской список «самых». Самый влиятельный футболист у нас – Аршавин, самый влиятельный врач – Онищенко; один играет с одолжением, другой борется с пломбиром. Самый влиятельный политик… Нет, о нем лучше не надо. А то на меня самого повлияют…
Что стало с Юлией Тимошенко?
Мне тут предложили подвести «попсовые» итоги года, а я посовещался с собой и решил переключиться на политику. Хочу объявить Женщиной года Юлию Тимошенко.
Незадолго до ареста она дала интервью, где по обыкновению своему чрезвычайно рисовалась и, кроме прочего, сказала примерно следующее: она-де с младых ногтей приучена дышать воздухом, в котором нет места страху, где готовность в необходимые минуты жертвовать своей жизнью – долг, с которым не спорят.
Выяснилось в конце концов, что Юлия Тимошенко всем должна.
У нее редкое чувство комического, но от комедии до трагедии полшага, и она его сделала, и открыто – впервые – растерялась, и сникла, и красивые глаза ее потухли, как будто выключили их, как лампочку. И намеренно величавая Юлия Тимошенко вмиг обратилась в непреднамеренно трагифарсовую. Ее упекли те, кого Юлия Тимошенко сама грозилась упечь, и сохранит ли она сердечный жар после всех пенитенциарных пертурбаций – большой вопрос.
Юлия Тимошенко привыкла сама показывать всем указующий перст, а тут такое! По первости, еще не понимая, что к чему, ЮТ смутно улыбалась, потом мутно глазела, после скукожилась – и в этот именно момент она стала одинокой, беззащитной девой, нуждающейся в защите.
Юлия Тимошенко была мстительной и шипящей. Стала (злорадствуют и сочувственно вздыхают) кроткой и молчаливой.
Что же, она сама угодила в силки неумолимой судьбы, которая подвергла ее безжалостной деконструкции. Проще говоря, напросилась.
Юлия Тимошенко – это леди, похожая на белого англосакса-протестанта с принципиальной косой, с одной стороны, и экзистенциальными неувязками – с другой.
Впереди ей предстоит длинная жизнь, которая очень долго будет похожа на ночь, и нет ни одной видимой причины, почему она не повторит судьбу Михаила Ходорковского в той части, где речь идет о признании себя виновной…
Не признает.
А коли так, еще долго ее дни не будут начинаться с апостольского «Радуйся!».
Жаль, она ведь была такой милой, пока сама себя не назначила Богиней.
Может, еще будет?
P.S. Ею нафарширована украинская действительность. Ее и жалко, и не жалко. Но жалко больше. Анна Чапман и бедолага Пушкин
«В сказках вечерних, неясных, бурных
Верилось в призраки светлых минут.
Страстно хотелось закатов пурпурных.
Знала, что где-то, кого-то, но ждут».
Эти претенциозные строчки я хочу посвятить Анне Чапман. Сколько раз с того самого времени, когда мы узнали про девушку, похожую на высокооплачиваемую лярву, что она именно та, с кого начинается родина, сколько раз с той поры, когда нам ее преподнесли как будущее Российской Федерации, сколько раз с той поры, когда она показалась нам в неглиже со страниц журнала для задротов, мы думали об этой девушке.
Она не успокаивается и дает нам все новые поводы. Вчера, когда я возвращался по перенаселенной машинами Москве на новое место жительства, вследствие чего был взвинчен донельзя, я прочитал ее слова об Александре Сергеевиче Пушкине.
Я прошу вас не смеяться. Каждый, кто живет в нашей стране, имеет право по-своему относиться к Александру Сергеевичу Пушкину. Даже, я смею предположить, Анжелика Агурбаш имеет какое-то свое мнение на этот счет.Вот что сказала Анна Отаровна Чапманашвили об Александре Сергеевиче Пушкине. Я цитирую, у меня сейчас в руках это интервью. «Пушкин, бедолага, не написал главных своих произведений. Этот бедолага мог бы стать поэтом, чье историческое значение превзошло бы значение Гомера и Шекспира. Творчество несчастного Пушкина в случае продолжения его жизни поставило бы лидерство России не на военную, а на духовную основу».
Я расцеловал бы автора этих строк. Этот удивительный литературовед, эта тончайшая особа, считающая Пушкина бедолагой, а Россию лидером в военной сфере (ту самую Россию, которая ищет трех людей, разграбивших киоск в центре Грозного, 38 лет), эта великая барышня, шпионка, разведчица, нимфоманка, одетая в бикини и рассуждающая о Пушкине, – разве это не является скрашиванием наших одиноких долгих зимних вечеров?
Второй человек, которого я хотел бы расцеловать, – это Рома Абрамович. Подозреваю, что ближайшие планы лет на 70 – ни его, ни мои – не подразумевают моего с ним знакомства. Но те пурпурные закаты, со слов о которых я начал эту колонку, хочется посвятить и ему.
На том самом суде, который сейчас проходит в Лондоне и в ходе которого становится понятно, что двое парней управляли нами и имели нас сзади и спереди и, есть подозрение, продолжают нас иметь, он выступил с такой речью, которая потрясла меня, живущего в исходе очень странного года – с одной стороны, триумфального, а с другой, – года, когда я узнал величайших людей: Анну Чапман и протоиерея по фамилии Чаплин.