У Яросвета подломились колени. Он рухнул на землю как подрубленный старательными лесорубами дуб, но с визгом вскочил потирая ушибленное место. Из земли торчал брат-близнец того сучка, который он совсем недавно ругал последними словами. Впрочем и место которым он приземлился, было то же самое. Заметив веселые искорки в глазах лешачка, буркнул хмуро, потирая многострадальный копчик:

— Торчат тут из земли всякие, только посидеть решил…

— Посидеть? — как-то слишком невинно спросил лешачок, — а я думал, ты волкодлаков испужался…

— Вот еще! Чего их боятся? Собаки, ить, как собаки… Так и хотелось им косточку бросить, только жаль не захватил… Так это были волкодлаки?

— Они самые, — лешачок махнул рукой. — Любят похулиганить, людей попугать, а так безобидные…

Яросвет недоверчиво посмотрел на спутника:

— Какие ж безобидные? Я слышал, с ними не всякий богатырь…

— А что им остается? Они его и не трогают, а он подскочит, обзывается, да еще мечом тыкнуть норовит. Так что, они в пределах самозащиты…

— Чего-чего, — недоверчиво покосился на лешачка Яросвет, — в каких пределах?

— Ну это когда или ты, или тебя, третьего не дано.

— А, ить, ежели так, то это да…

Некоторое время шли молча. Яросвет крутил головой рассматривая тот самый Черный Бор о котором ходило столько страшных рассказов. На деле же, он выглядел не таким уж и страшным. Лес, как лес. Кусты как кусты. Орешник как орешник. Ели как ели. И паутины не больше чем в обычном лесу, и пауки вроде не крупнее. Хотя, кто знает, что здесь еще может попасться. Одни волкодлаки чего стоят.

От таких размышлений Яросвета оторвала крупная капля воды, сорвавшаяся с качнувшейся от ветра ветки, и упавшая прямо за шиворот. Произошло это так неожиданно, что он невольно взвизгнул, но устыдившись лешачка принялся оправдываться:

— Холодно больно, а я ить, страсть как холод не люблю, да и когда сыро тоже…

— Да уж, когда сыро, это только водяным на радость. А последнее время всегда сыро. Мой дед говорит, нехороший это дождь, и грозы нехорошие. Говорит, небось опять этот супостат, Кощей, за свои дела взялся.

Яросвет недоверчиво посмотрел на лешачка.

— А тебе не влетит?

— Это за что?

— Ну, что ты о Кощее так…

— Как «так»? Что-то я тебя вообще понимать перестал, — лешачок повернулся, и внимательно посмотрел на человека.

— Ну, он же у вас вроде за главного…

— Это, у кого «у нас»?

— Ну, у нечисти…

— Сам ты — нечисть! — лешачок не на шутку обиделся, даже кинул в Яросвета сухой палкой. — Я вообще — абориген!

— Да ты не переживай, — сразу пожалел беднягу Яросвет. — С кем не бывает…

Лешачок уставился на него как на умалишенного.

— Я говорю — местный я!

— А, ты вот о чем, а мне послышалось…

— Не, ну за что на мою голову такой остолоп? — неизвестно кому пожаловался лешачок. — Запомни, не нечисть лешие, просто мы лес очень любим, поэтому и рождаемся похожими на него. А что над людьми иногда пошутим, так это чувство юмора у нас такое… Понял?

— Угу… А волкодлаки, тоже не нечисть?

— Тоже. Когда-то все люди умели волками перекидываться, да потом почему-то ваши волхвы запретили это, вот все и забыли. А волкодлаки — это потомки тех кто волхвам не подчинился и в лес жить ушел. Потому и людей не едят — одного ж роду-племени. Правда есть и другие…

Наморщившись, Яросвет начал вспоминать рассказы Велимудра. Как назло, в голову ничего не шло, а ведь хвастался, что каждое слово запоминает.

— А, ты о тех, что ведут род от чернобоговых псов? — он даже покраснел, надо же, такую красивую кощуну забыл. А все от страха!

— От них самых. Эти, — лешачок махнул рукой в сторону куда убежали волкодлаки, — такими рождаются. И перекидываться могут когда восхотят. Чаще так волками и бегают, потихоньку дичают, перестают речь понимать. А другие от чернобоговых псов, от сотворения мира в Нави живущих. Во время битвы с Белобогом, выпустил их Чернобог в мир. У тех псов ядовитые зубы были, как у змей, или слюна, тут я не знаю. Но кого укусят, в таких же псов оборочаются. Правда, только по ночам, днем власть Чернобога слаба, вот вынужденно людьми и становятся. Только это одна видимость. Души их давно мертвы, те же упыри, только волосатые. И преданы Чернобогу до последнего вздоха. Вот оно как.

Они помолчали, потом лешачок со вздохом добавил:

— Но люди все равно нас всех нечистью называют. Не понимают, что нечисть — это то, что от черного колдовства идет.

— А что это? — заинтересовался Яросвет.

— Ну, это мертвяки ходячие, упыри разные, мороки… Много их всяких, но отличаются от нас тем, что живут только за счет черного колдовства, да служат Кощею. А мы, лесные жители, никому не прислуживаем! — гордо закончил лешачок. Потом подумал и нехотя добавил: — Ну и водяные жители тоже…