– Специально поддаваться я никому не стану.

– Хотел бы напомнить, – сузил глаза итальянец, – что вы работаете на меня. И разрушать свое дело я никому не позволю. Вы сделаете так, как я скажу.

– Да, я работаю на ваш цирк, – согласился Иван. – Получаю от вас деньги. Но поступал я на работу по контракту. И если вы покажете мне в нем пункт, согласно которому я должен поддаться, то я так и сделаю.

Синьор Труцци нервно забарабанил пальцами по столешнице, отпил успевший остыть кофе, скривил губы.

– Я заплачу в пять раз больше, – поднял он цену. – Вы поддадитесь ему только один раз. На следующий день можете и выиграть, если у вас это получится.

– Нет, на обман я не пойду, – твердо заявил Иван Максимович. – Все будет по-честному. Могу идти? – он поднялся, давая понять, что уговаривать его бесполезно.

Синьор Труцци это почувствовал.

– Смотрите, пожалеете, Иван Максимович. Так дела не делаются. Спокойной ночи.

Неприятный осадок остался на душе у Поддубного от этого разговора. Остаток недели он выступал как обычно, итальянец не напоминал ему о своем предложении и только в субботу спросил:

– Не передумали? Плачу вшестеро больше.

– Схватка будет честной, «буровой». Никакого «шике», – пообещал Иван.

Свидетельницей этого короткого разговора стала и венгерка Эмилия. Сорокалетняя красавица-эквилибристка азартно блеснула глазами, словно хотела поддержать решительность атлета. Иван благодарно ей кивнул.

Сказать, что Поддубный не волновался, нельзя. Он не был уверен, что выйдет победителем. Впервые ему предстояла схватка с настоящим чемпионом. Приняв душ в гостинице, он понял, что уснуть с ходу ему не удастся. В голове он раз за разом прокручивал предстоящий бой, прикидывал, какие приемы лучше всего использовать. А думается всегда лучше на ходу. Размеренный шаг упорядочивает мысли. И Иван решил прогуляться по городу своим излюбленным маршрутом. Он шел по вечернему малолюдному променаду. Свет тусклых фонарей бросал на мостовую призрачные тени. Многие из поздних прохожих узнавали его. Кто-то даже здоровался, приподнимая шляпу. Иногда за спиной слышалось восхищенное:

– Смотри, смотри. Это же сам Поддубный!

Иван остановился у афиши, которая анонсировала завтрашнее, воскресное, его выступление. Тут же был изображен и его противник Паппи. Тот, кто писал текст, не стеснялся высокопарных слов. Борца-итальянца называли великим, непобедимым, уникальным. Правда, не скупились на похвалы и Поддубному, называя его русским силачом и самородком. Иван уже привык к тому, что его портреты появляются в местных газетах. Некоторые дамы даже вырезали их и прикрепляли к стенам своих комнат канцелярскими кнопками. Удовлетворив свое самолюбие, Поддубный двинулся дальше. Вскоре благоустроенная часть променада закончилась, оборвалась мостовая, под подошвами зашуршала мелкой каменной россыпью тропинка. Рядом призывно плескало невидимыми в темноте волнами море.

Иван спустился на пляж, поднял двумя руками увесистый камень, несколько раз качнул его, мышцы работали отлично. Невдалеке из-за скалы появились людские силуэты. Поддубный не видел их, не слышал из-за шума прибоя осторожных приближающихся шагов. Четверо крепко сложенных молодых парней в коротких пиджаках, одинаковых кепках-восьмиклинках крались к нему, сжимая в руках увесистые палки.

– Здоровый, черт, – беззвучно прошептал один из них и опасливо покосился на Ивана.

– Не дрейфь, нас же четверо, – шепотом прозвучало в ответ.

Иван услышал шорох камней в последний момент, повернул голову. Занесенная для удара толстая палка со всего размаха опустилась ему на ключицу. Резкая боль почти парализовала руку. Тяжелый камень упал на землю. Поддубный мотнул головой.

– Часы сюда давай, гад, – послышалось почти змеиное шипение.

– И портмоне, – добавил другой грабитель.

Походило на ограбление. Вот только странным было то, что жертвой грабители выбрали не какого-нибудь худосочного конторщика, а великана Поддубного. Хотя вполне могли сразу и не разобрать в темноте, с кем имеют дело. Да и численное преимущество было на их стороне, и увесистые дубинки в руках. Место для нападения тоже выбрали подходящее – безлюдный ночной пляж.

– Ты че, не слышишь? Оглох? Часы сюда давай!

– Мы тебе уши сейчас прочистим!

Последовал одновременный взмах дубинками. От двух Иван успел уклониться, пропустил удар третьей, она врезалась в ребра, а вот четвертую сумел поймать и резко дернул на себя. Злодей рухнул на камни, дубинка оказалась с кожаной петлей. Не удосуживаясь снять ее с запястья, Поддубный сильным рывком оборвал ремень. Но он не собирался использовать доставшееся ему оружие по назначению, хотя, возможно, и стоило это сделать. Неудачливый мерзавец заскулил и, прижимая поврежденную руку к животу, пополз в темноту ночи.

Иван стоял напротив троих растерявшихся на мгновение грабителей с палкой в руках. Никто не решался напасть первым. И все же выступления в цирке не прошли для Ивана Максимовича даром. Он умел делать эффектные жесты. Поддубный взял да и сломал дубинку об колено – та хрустнула, словно была тонким прутиком.

Один из ублюдков попытался нанести удар палкой по руке Ивана, но промахнулся, после чего Поддубный схватил его, поднял над головой и бросил в темноту. Послышался удар, напоминающий звук, как будто кочан капусты бросают о стену.