– Вот как?! Странно, странно! Я-то думала, сама при последней встрече нашептала. Пока он тебя за руку держал и глазами ел.

– Не смешно.

Ванесса неожиданно вздохнула и сказала абсолютно серьезным тоном:

– Согласна.

Я порядком опешила, спросила осторожно:

– Что-то случилось?

– Да.

После недолгого молчания герцогиня призналась:

– За последние двое суток в столице арестовано две дюжины эльфов. Пятеро из них – представители высшей аристократии, остальные – торговцы людьми и мелкие ремесленники из нижнего города. И выписано тридцать распоряжений об аресте.

– «Свободный Север»?

Ванесса кивнула.

Новость вызвала смешанные чувства. С одной стороны, это на руку – толку от блаженных никакого, их участие в деле освобождения человека может лишь помешать, а с другой… Я ведь не знаю об исторической роли этого кружка. Может, им суждено было вырасти, стать важной политической силой. Ведь все мощные организации начинали с малого, даже христианство когда-то представляло собой крошечную секту.

Еще один момент – Орис. Инквизитор не терял времени, использовал новую личину на полную. Черт, а я наивно полагала, что брюнет занят исключительно мной.

– Это еще не все, Ольга. Те, кого должны арестовать, в основном аристократы. Они живут в отдаленных от столицы имениях. И короне как никогда нужен Шердом со своим искусством вторгаться в чужие порталы.

– Черт… Значит, чернокнижника теперь вся королевская рать ищет?

– Да. И если Орис сообщит о своих подозрениях…

Я закусила губу, совершила нервную пробежку по кабинету.

– Он не может! Тогда придется рассказать и все остальное. Про меня, про перемещение во времени.

– Ты уверена?

Потупилась. Нет, не уверена. Совсем.

– И что делать? – убито спросила я. – Поговорить с Орисом? Признаться во всем?

– А ты на это согласна? – Каргуля заломила бровь.

– Нет.

Герцогиня выразительно молчала, так что пришлось пояснить. Хотя, произнося это вслух, чувствовала себя абсолютной дурой. В мыслях ситуация выглядела гораздо логичней и правильней.

– Во-первых, я обижена. Он предал меня, понимаешь? Вернул Шердому, как бракованную кофточку, оскорбил. И я хочу отомстить. Утереть нос!

Каргуля, как ни странно, не смеялась.

– А во-вторых?

– Ночью он сказал, – я потупилась, на щеки прыгнул румянец, – что не отпустит. Что ему плевать на мироздание, только бы я была рядом…

Губы юной эльфийки дрогнули, от прежней серьезности и следа не осталось.

– Так и сказал?

Я вспыхнула не хуже зайчика и насупилась. Не знаю почему, но отчаянно захотелось оправдаться, защититься и вообще! Я не виновата, а он… он…

– Ванесса, он вел себя как последний идиот! Как малолетний школьник! Сначала расцеловал, нашептал нежностей, а потом начал шантажировать, чтобы выдала Шердома!

– А ты?

– Я промолчала!

Нет, ну что за ерунда? Орис повел себя как сопливая малолетка, а ржут надо мной. Каргуля, черт тебя подери, почему ты так на меня смотришь?!

– Он влюбился. – Герцогиня сияла.

Вывод блондинки заставил сердце споткнуться, но я мигом собралась и запретила себе думать о глупостях.

– Ошибаешься. С возлюбленными так себя не ведут!

– Он влюбился, – повторила собеседница и едва ли не залпом осушила бокал. – Впервые в жизни.

Черт. У меня даже ножки подкосились. Хорошо, диван рядом.

– Ванесса? Это шутка?

Заливистый смех герцогини вызвал нервную дрожь – нет, она не шутит. И все-таки…

– Ванесса, это невозможно. Ему пятьсот лет! За это время…

Договорить не успела – эльфийка перебила, воскликнув:

– Сколько?!

– Пятьсот, – неуверенно повторила я. – Может, чуть больше.

А что, разве нет? Мне же этот, как его… судья в красной мантии говорил. Черт, если Орис все-таки моложе, я… Черт, что я тогда сделаю? Брошусь в объятия?

Правильно мама говорит – от любви тупеют.

– Ольга, ему не пятьсот. Ему две пятьсот.

Я замерла на грани обморока.

– Сколько?

– Две тысячи пятьсот лет. С хвостиком. Небольшим.

Цензурных слов не осталось, а каргуля, видя мое смятение, развеселилась окончательно.

– Орис Фактимус – мой ровесник. И Шердом, кстати, тоже. Мы росли вместе, были очень дружны. От нашей троицы все благородные мамаши вешались. Потом жизнь разметала, но мы продолжали общаться. И только последние триста лет почти не видимся.

– Почему?