— Ты разве не понимаешь, — настырно допытывался Люк, — что заигрывание с детьми входит в твои обязанности так же, как и приготовление тортов?

— Понимаю. Не добавить ли на полки сахарных мышек? — спросила Лаура тоненьким голоском, напоминающим писк испуганной мыши.

— Нет! — взревел Люк и, схватив ее за плечи, развернул лицом к себе.

Лаура отвела глаза. Во рту у нее пересохло, руки тряслись, губы дрожали. До встречи с Максом оставалось два часа восемь минут. Часы отбивали свой ритм в ее голове с самого раннего утра, и с каждой секундой росло ее внутреннее напряжение. У нее было ощущение, что она сидит в бункере и ждет запуска ракеты.

— Дорогая... — услышала Лаура озабоченный голос Люка.

— Пожалуйста, не надо! — всхлипнула она.

Лаура могла вынести что угодно, только не жалость. Она попыталась освободиться от рук Люка, но он был похож на огромного добродушного медведя, с которым ей не совладать.

— Пожалуйста, — жалобно повторила она, боясь потерять над собой контроль.

Люк отпустил ее, но Лаура, словно окаменев, продолжала стоять на месте. Он подошел к двери, запер ее и повернул табличку надписью «закрыто» к улице. Вернувшись к Лауре, Люк взял ее под локоть и заботливо сказал:

— Думаю, тебе не помешает чашка кофе и небольшой разговор.

Лауре нравился этот человек. Они вместе работали в пекарне, по очереди развозили заказчикам выпечку и сменяли друг друга в торговом зале кондитерской. Они были маленькой, но очень дружной командой. Лаура хотела бы поделиться с Люком своим горем, но боялась, что не выдержит и разревется. Однако надо как-то объяснить свое странное поведение.

Люк усадил Лауру в кресло в своем кабинете, поставил перед ней чашку кофе и приступил к задушевному разговору.

— Я вижу, с тобой творится что-то неладное. Ты умеешь найти общий язык с самыми капризными нашими покупателями, но как только дело доходит до детей... Ты сразу меняешься, замыкаешься в себе. Я хочу знать, почему это происходит?

Потому что я люблю детей, мысленно ответила Лаура, в этом моя проблема. Губы ее дрогнули, и она прерывисто всхлипнула. Люк тут же опустился на подлокотник кресла, обнял ее и, похлопывая по спине, стал утешать, словно маленькую девочку.

Все-таки сорвалась, досадливо подумала Лаура, размазывая по щекам слезы. Хотела предстать перед Максом независимой, сильной и счастливой, а теперь у меня будут красные глаза и распухший нос.

— Тише, тише, — продолжал успокаивать ее Люк, гладя по густым волосам.

Лаура, сделав несколько глотков горячего кофе, собралась с силами и коротко поведала свою историю.

— Я... у меня... Я не могу иметь детей. Но очень их люблю, — жалобно проскулила она. — И Макс, мой бывший возлюбленный, приедет сюда в обед. Он намекнул, что у него плохие новости о моей старшей сестре.

Она вдруг почувствовала, что впилась ногтями в руку Люка и, отпустив пальцы, увидела на его ладони красные отметины. Сколько в ней, оказывается, темперамента! Кто бы мог подумать? Лаура Тримейн — невзрачная рыжеволосая коротышка со вздернутым носиком и большим ртом. Лаура, вечно находившаяся в тени своей блистательной красавицы сестры, но обладающая целым букетом эмоций, дремавших под неброской внешностью.

— Полагаю, ты рассказала мне не все, но я не буду мучить тебя вопросами, — сказал проницательный Люк. — Иди к себе и приведи лицо и нервы в порядок. Когда появится твой парень, я пошлю его наверх. И, если что, сразу дай мне знать: опрокинь какой-нибудь тяжелый предмет, например.

— Ты очень добрый.

— Эгоистичный, — поправил Люк. — Ты великолепный кондитер, и я не хочу терять тебя. А что касается наших маленьких клиентов...

— Не волнуйся, я справлюсь с этим. — Лаура встала с кресла, чувствуя себя гораздо лучше. — Спасибо за участие.

Люк открыл дверь и, перед тем как выйти из кабинета, сказал:

— Мне эта проблема знакома. Моя жена тоже не может иметь детей.

Лаура взглянула на Люка и увидела в его глазах печаль. Только люди, лишенные такого естественного для человека счастья, как дети, могут понять отчаянное, почти безумное желание их иметь. Эта инстинктивная, древняя как мир потребность неистребима, и невозможность ее удовлетворить легко портит человеку жизнь.

Лаура знала это по себе. Она сама, ее окружение, друзья — все стало другим после той роковой операции. Молодые люди, с которыми Лаура встречалась после разрыва с Максом, пеняли ей, что она слишком замкнута в себе. Но как могла она раскрыться, если в конечном счете не способна дать мужчине самое главное?

У Лауры появилась навязчивая идея, что она как женщина неполноценна. Что-то вроде второго сорта. И безысходность, навсегда поселившаяся в ее душе, не давала ей покоя. Чтобы она ни делала, все ее мысли и чувства пронизывало чувство ущербности и даже вины. Лаура была убеждена, что ей никогда не удастся преодолеть этот комплекс неполноценности.

Лауру глубоко тронуло, что Люк поделился с ней сокровенной семейной тайной. Повинуясь безотчетному желанию, она простерла руки, и товарищ по несчастью с радостью принял ее дружеское объятие. В их порыве не было ничего сексуального: просто встретились два человека, объединенные одной горькой судьбой.