Берта познакомилась с Розой благодаря работе в благотворительном заведении; Роза добровольно вызвалась оказывать помощь по художественному воспитанию детей. Наблюдая за ней в обществе, детворы, Берта поразилась ее теплоте и шаловливости. Своими собственными отпрысками Роза не обзавелась, и было сомнительно, что они появятся у нее теперь, в сорокалетием возрасте. Отчасти по этой же причине Берта не упомянула о своем собственном состоянии; она не знала, является ли отсутствие наследников для приятельницы поводом для сожаления или нет. Она никогда не упоминала об этом, и Берта следовала ее примеру.

— Ваш муж занимается чем-то интересным? — внезапно спросила Роза, как будто возвращаясь к недоговоренной теме.

Берта оживилась.

— В сущности, да.

Она понизила голос, нагнувшись через стол к Розе. Когда Берта описывала их усилия по спасению Малера, обе женщины имели вид заговорщиц.

— Бог ты мой! — воскликнула Роза, когда Берта закончила краткое изложение событий. — Конечно, ходили слухи о нем как очень строгом руководителе в Придворной опере, но уж пытаться разделаться с ним?

— Это может быть не связано с музыкой, — пожала плечами Берта, — но ни Карл, ни доктор Гросс не верят в это.

— А это наверняка еще один строгий начальник, — заявила Роза, имея в виду Гросса.

Берта выгнула брови в знак согласия.

— Но он может также быть смешным старым медведем.

— Хотела бы я посмотреть на это. — Роза прикончила свою порцию, положив вилку и нож на тарелку. — Хотя, если поразмыслить, то, возможно, профессиональная деятельность Малера является достаточным поводом для убийства. Вспомнить хотя бы его постыдное отношение к Гуго Вольфу.

Берта прищелкнула языком.

— Этот бедняга…

Вольф, музыкальный гений, чья непреходящая слава была обеспечена одними только песенными сочинениями, сошел с ума в 1897 году в возрасте всего тридцати семи лет и теперь содержался в доме для умалишенных в округе Альзергрунд земли Нижняя Австрия.

— Он навестил Малера как раз перед тем, как разум у него помутился, — сообщила Роза. — Малер сначала пообещал поставить его оперу, но потом не исполнил обещания.

Теперь Берта припомнила: Роза написала либретто для оперы Вольфа «Коррехидор». [59] Она и Вольф фактически стали близкими друзьями во время этого сотрудничества. А когда Малер отказался поставить оперу, Вольф совершенно потерял душевное равновесие, заявив во всеуслышание перед Придворной оперой, что Малера уволили и теперь он, Гуго Вольф, является новоиспеченным директором. После этого друзья Вольфа заключили его в лечебницу для душевнобольных.

— Ужасное время, — произнесла Роза, мысленно вновь переживая эти моменты.

— У него возникло ощущение предательства. Вот это-то и толкнуло его за грань. Он и Малер были такими близкими друзьями, и тут этот отказ.

Берта ничего не знала об их дружбе.

— Когда же они повстречались?

— В консерватории. Оба бедствовали, перебивающиеся с хлеба на воду студенты, даже одно время вместе снимали жилье. Можно только предполагать, скольких старых друзей озлобил Малер.

Случайное замечание Розы насторожило Берту. Ни она, ни ее муж, ни даже Гросс не рассматривали такую возможность ранее. Невзирая на присутствие старого друга, Натали Бауэр-Лехнер, они пренебрегли тем фактом, что Малер провел период с 1875 по 1880 год в Вене, обучаясь у таких преподавателей, как Антон Брукнер, и зарабатывая на жалкое существование уроками музыки.

До сей поры Карл и доктор Гросс сосредоточивались на тех людях в повседневной жизни Малера, которые могли затаить обиду против него. А что, если эта обида относилась к прошлому, а не к настоящему? Кто еще дружил с Малером в те годы?

Судя по истории, преподнесенной Розой, Гуго Вольф имел достаточные основания рассчитаться с Малером. Однако, будучи заточенным в доме для умалишенных, он явно не являлся подозреваемым. Но кто еще мог иметь зуб на Малера с тех лет? Какое другое предательство могли испытать знакомые прежних лет, годами лелея свою ненависть? В конце концов, невозможно стать директором Придворной оперы в возрасте тридцати семи лет, не наступив на ногу кому-то или не столкнув вообще с лестницы успеха других претендентов.

Определенно это было новым направлением для их расследования, и Берта горела желанием поделиться этим со своим мужем.

— Спасибо, Роза, — улыбнулась она, потянувшись через стол, чтобы потрепать руку своей приятельницы.

Роза не стала спрашивать, за что ее благодарили; она просто улыбнулась в ответ.

На следующее утро Гросс явился в редакцию газеты «Немецкий листок» на Бекерштрассе, 20, в Первом округе, с твердым намерением продвигать свое расследование. Эберхардт Хасслер, как профессионально полагал журналист Краус, был возможным подозреваемым вследствие своей оскорбительной критики в адрес Малера.