Потом до вечера мы говорили с ней, я не хотел ее отпускать, да и она не горела желанием уйти, потом уже в темноте, мы опомнились и пошли к людям. Поужинав, чем вермахт послал, мы с Маней улеглись спать в кузове опель-блитца, согнав оттуда срезвычайно шустрого бойца. На этом кончился этот день и я обрел мою Марию уже в 1941 году.

5 июля 1941 года где то в Белоруссии (точнее в 50-70 км от Брестской крепости)

Проснулись оба одновременно, вот что значит встрече за сотни км и десятки лет. Машуня видимо сил-то набралась, аж целоваться полезла, ну и как противиться женщине, я чо псих? Но дальше пойти я ей не разрешил, все-таки она и ее новое тело пережило ужас Брестской крепости, пусть сперва немного окрепнет, а там и видно будет.

Проводил ее до женского расположения, кстати, там уже встретили с "типа всё понимающими" улыбками, Глафира значит языком промассировала уже органы чувств подруг, да и пропажа Машундры на ночь, тоже не осталась незамеченной.

Машуня прошла к своим, а я рванулся на пробежку, любовь любовью, но нафиг я ей без здоровья-то, вот тото и оно. После пробежки попросил Прибылова полить воды, этот не хулиган типа Эрисханова, и полил чинно-благородно, за что в ответ я полил ему. Потом на командирском лежбище (шалаши только для крепостников). А тут нас ждал завтрак, кстати старшина давно не справлялся, и ему сперва помогали два бойца, а теперь с наплывом личного состава, еще трое ему помогают.

После завтрака, Анисимыч собрал нас и пропесочил, новый командир ДОН-16 нагнул нас всех, и был прав.

– Какого кандибобера, товарищи командиры вы не озаботились, постройкой хотя бы шалашей? Почему красноармейцы, вторую ночь спят на свежем воздухе, а вдруг дождь? У нас и так около 300 раненных и больных, из крепости, мы на территории врага. Вдруг Немцы начнут поиски именно здесь? Думаете, они ничего не сделают за деблокировку крепости, и за уничтожение двух батальонов 45 пехотной дивизии?

Потом Анисимович блеснул знанием нелитературного русского языка, и облил нас перлами русского матерного. Причем ни у кого претензий не было, по делу все, а некоторые даже восхищались, вон Онищуку мат как коту сметана.

Потом он погнал каждого командира с задачей понастроить шалашей. И командиры рванули каждый к своему подразделению, с Анисимычем остались лишь я да Бернхардт.

– Ну что, старлей, обиделся?
– спрашивает Старыгин у меня.

– За что товарищ полковник, вы правы по всем параметрам.

– Прежде всего, боец должен быть сытым, выспавшимся, вооруженным, обученным и с силой воинского духа. А после ночевки на улице думаю с этим не очень, или я неправ.

– Да согласен, потому вы полковник, а я пока всего старлей. Звания же, не только за выслугу лет дают, а еще и за опыт.

– Хватит льстить, старлей, лучше расскажи о своей службе тыла, то есть теперь о нашей.

После моего ответа, полковник начал матерится по новой, используя все возможные и невозможные законы и диалекты языка.

Краткий смысл его едкого монолога, в следующем:

Какого хрена у вас нет службы тыла, и все положено на русское авось, да небось.

Ну и вывод из всей этой тирады, был таков: надо срочно назначить начальника службы тыла, и нет ли у меня на примете никого.

– Товарищ полковник, у нас в основном строевые бойцы, товарищей из интендантов и других тыловиков, только старшина да два повара. Может среди ваших, есть кто, интендантского скалада ума?

– Да невеста твоя, интендант третьего ранга, ну боец Машкова, что не знал?

– Знал, но как то не подумал, я то ее знаю со стороны человеческой, а со служебной вам виднее.

– Да, она справится, я знаю.

Потом приказом командира дивизии полковника Старыгина, интендант третьего ранга Мария Машкова утверждена в должности, начальника службы тыла ДОН-16.

И эта сволочь, новоиспеченная начтыл, начала нагинать нас, сгребла все, что мы нажили непосильным трудом под себя, и оружие лишнее, и жрачку, и запчасти, идаже горючку.

Даже патроны, которыми были набиты у нас все емкости, подвергла учету, и лишнее отобрала. Уууу язва, все конец привольной партизанской жизни, теперь все кранты да здравствует устав блин. Она наложила свою интендансткую лапу даже на форму снятую с мертвых немцев, да однако.

Пока суд да дело, поспел обед, и даже крепостникам наш главмедикус разрешил чуть плотней поесть, по банке тушенки на четверых. Не шикарити конечно, но им много и нельзя пока. Ну а нам-то можно, раньше рубанули бы от пуза, так эта Машкова, и тут нагадила, порционы разграничила, чуть ли не по граммам, хорошо микровесов нет, и повар на глаз дозирует.