Дагни на мгновение прикрыла глаза.

— Хорошо, Джим. В таком случае я не вернусь.

— И прежде чем мы передадим тебе Рио-Норте, ты должна будешь подписать соглашение о том, что вернешь ее нам вместе с контрольным пакетом, если линия начнет приносить доход. Иначе ты можешь попытаться лишить нас непросчитанной прибыли, поскольку эта линия нам нужна.

Негодование лишь на миг промелькнуло в глазах Дагни, и она безразличным тоном произнесла, словно бросая нищему подаяние:

— Безусловно, Джим. Изложи все это в письменном виде. Я подпишу.

— Что касается твоего временного преемника…

— Да?

— Ты и в самом деле хочешь, чтобы это место занял Эдди Уиллерс?

— Да, хочу.

— Но он просто не сможет исполнять обязанности вице-президента! У него нет должной осанки, манер…

— Он знает свою работу… и мою. Он знает, что мне нужно. Я доверяю ему. Я смогу сотрудничать с ним.

— А ты не думаешь, что следовало бы выбрать достойного молодого человека из хорошей семьи, обладающей бульшим общественным весом и…

— Это будет Эдди Уиллерс, Джим.

Таггерт вздохнул:

— Ну, хорошо. Только… только нам придется проявлять осторожность. Люди не должны заподозрить, что ты по-прежнему руководишь «Таггерт Трансконтинентал». Этого никто не должен знать.

— Это будут знать все, Джим. Но открыто не признает никто, и все будут довольны.

— Нам нужно сохранить свое лицо.

— О, конечно! Можешь не узнавать меня на улице, если не захочешь. Можешь говорить, что никогда не видел меня, а я скажу, что и слыхом не слыхивала про «Таггерт Трансконтинентал».

Джеймс молчал, в задумчивости разглядывая пол.

Дагни повернулась к окну. Серое небо отливало ровной зимней пеленой. Далеко внизу, по берегу Гудзона, тянулась дорога, по которой приезжал автомобиль Франсиско… над рекой поднимался утес, на который они забирались, чтобы посмотреть на башни Нью-Йорка… где-то за лесом прятались рельсы, уходившие к станции Рокдейл. Припорошенная снегом земля казалась скелетом того летнего края, который был памятен ей — тонкая сетка нагих ветвей тянулась над снегом к небу.

Серо-белый пейзаж напоминал фотографию — мертвый, хранимый на память снимок, неспособный вернуть прошлое.

— Как ты хочешь назвать ее?

Удивленная Дагни обернулась.

— Что?

— Как ты хочешь назвать свою компанию?

— Ах, да… Ну, наверно, «Линия Дагни Таггерт».

— Но… По-твоему, это разумно? Подобный факт нетрудно истолковать превратно. Могут решить, что «Таггерт»…

— И как ты хочешь, чтобы я ее назвала? — отрезала утомленная до предела Дагни. — «Линия Мисс Никто»? Или «Мадам Икс»? Или «Джона Голта»?.. — Дагни смолкла и вдруг улыбнулась — холодно, светло и опасно. — Так я ее и назову: «Линия Джона Голта».

— Великий Боже, нет!

— Да.

— Но это же… просто дешевый трюк, дань городским низам!

— Да.

— Ты не можешь превратить в шутку такой серьезный проект!.. Ты не можешь вести себя столь вульгарно и… недостойно!

— Ты так считаешь?

— Но скажи мне, Бога ради, почему?

— Потому что все вокруг будут шокированы — как и ты сам.

— Я никогда не думал, что ты способна на показуху.

— В данном случае, способна.

— Но… — Джеймс понизил голос до едва ли не суеверного шепота. — Видишь ли, Дагни, это же… такое имя накличет беду… Оно означает…

Он умолк.

— И что же оно означает?

— Не знаю… Но когда люди произносят его, это всегда бывает из…

— Страха? Отчаяния? Безысходности?

— Да… да, именно так.

— Я хочу, чтобы они понимали это!

Наполненные гневными искрами глаза сестры, неожиданный проблеск веселья в них подсказали Джеймсу, что ему лучше помалкивать.

— Пиши во всех документах и ваших бюрократических бумажках название: «Линия Джона Голта».

— Что ж, это твоя линия, — вздохнул он.

— Ей Богу, моя!

Джеймс с удивлением посмотрел на сестру. Дагни отбросила все приличествующие вице-президенту манеры, в полном блаженстве нисходя до уровня рабочих-путейцев.

— Кстати, о бумагах и юридической стороне дела, — проговорил он, — у нас могут возникнуть некоторые трудности. Нам придется обратиться за разрешением…

Дагни рывком повернулась к нему. Часть прежнего энтузиазма еще читалась на ее лице. Однако на нем более не было веселья, Дагни не улыбалась. Лицо ее странным образом сделалось примитивным. Увидев это выражение, Джеймс подумал, что не хотел бы увидеть его снова.