Шрифт:
Делопроизводитель выбил ногой окно и выскочил на улицу. Вслед ему полетела ругань начальника службы безопасности. Он обернулся к Цзиньтуну:
— Следуй за мной.
Во дворе коротышке начальнику приходилось грести руками, чтобы как-то продвигаться вперёд. На коньке крыши Цзиньтун увидел несколько сбившихся вместе куриц, а рядом с ними — разбойника-лиса. Во двор вынесло труп Лун Цинпин, и она поплыла за Цзиньтуном. Он прибавил шагу — поплыла быстрее и она, он свернул — труп последовал за ним. Цзиньтун чуть не обделался от страха. Избавился он от неё, лишь когда она зацепилась всклокоченными волосами за проволоку у свалки военной техники. Не успели они с начальником добрести до механизированной бригады, как обвалился и весь курятник.
На машинном дворе бригады люди облепили два красных комбайна советского производства. На них пытались вскарабкаться и другие, но в результате уже стоявшие наверху посыпались вниз.
Потоком воды начальника службы безопасности отнесло куда-то в сторону. Так наводнение помогло Цзиньтуну обрести свободу. Он направился к группе правых, которые, взявшись за руки, пробирались к дамбе. Вёл их прыгун в высоту Ван Мэйцзань, а замыкал цепочку инженер-строитель Лян Бадун. Там были Хо Лина, Цзи Цюнчжи, Цяо Циша и ещё много других, кого он не знал по имени. Загребая руками и ногами, он присоединился к ним. Его притянула за руку Цяо Циша. Мокрая одежда женщин липла к телу, и они были как голые. В силу скверной привычки, от которой никак было не избавиться, он мгновенно рассмотрел форму и особенности грудей всех троих. Из-за крайне затруднительного положения, в котором оказались их обладательницы, груди казались удручёнными, но тем не менее прекрасными и тёплыми, исполненными непорочной святости и торжественного великолепия, свободы и любви. Совсем не такие, как нераспустившиеся, твёрдые, словно железо, груди Лун Цинпин. Цзиньтун любовался грудями бредущих в воде женщин, и это вдруг вернуло его в полную мечтаний пору детства, дьявольский образ Лун Цинпин отступил. Он ощутил себя бабочкой, выбравшейся из почерневшего трупа заведующей, — бабочкой, которая, обсушив крылья на солнце, запорхала меж этих грудей, источавших благоухающий аромат.
Хотелось брести и брести в этой воде, и неважно, что тяжело. Но к действительности его вернула дамба, на которой, обхватив плечи руками, стояли работники хозяйства. Над водой, неспешно текущей вровень с ней, — ни ласточек, ни чаек. На юго-западе под белой пеленой дождя виднелся Далань, со всех сторон неслись беспорядочные звуки водной стихии.
Когда скрылось под водой и большое, крытое красной черепицей зернохранилище, на месте госхоза ничего не осталось. На дамбе заплакали — всхлипывали и левые, и правые.
— Не плакать, товарищи! — хрипло кричал, мотая седой головой, завхозяйством Ли Ду, то бишь Лу Лижэнь, которого мало кто знал в лицо. — Крепитесь! Надо сплотиться, и тогда любые трудности будут по плечу… — Он вдруг схватился за грудь, стал оседать и, несмотря на попытки завканцелярией удержать его, рухнул в грязь.
— Кто-нибудь смыслит в медицине? Врача, врача скорее! — завопил тот.
Подбежала Цяо Циша и мужчина из правых. Они проверили пульс заведующего, подняли веки, ущипнули точку жэньчжун под носом и хэгу — между большим и указательным пальцами, но тщетно.
— Готов, — безразличным тоном произнёс правый. — Инфаркт.
Ма Жуйлянь открыла рот и взвыла голосом Шангуань Паньди.
Опустилась ночь, люди на дамбе сдвинулись поближе друг к другу, чтобы согреться. Мигая зелёными огнями, пролетел самолёт. Вспыхнула какая-то надежда, но он промелькнул, как комета, и больше не возвращался. Около полуночи дождь перестал, и завели своё оглушительное пение бесчисленные лягушки. Несколько звёздочек мерцали на небе так слабо, что, казалось, вот-вот упадут. Когда замолкали лягушки, было слышно, как шелестит от ветра листва проплывающих мимо деревьев. Кто-то прыгнул в воду, словно взыграла большая рыбина. Никто не позвал на помощь, никто особо и внимания на это не обратил. Через некоторое время в воду прыгнул ещё один — полное равнодушие.
В мерцающем свете звёзд к Цзиньтуну подошли Цяо Циша и Хо Лина.
— Хочу рассказать тебе, кто я, вот так — через посредника, — сказала Цяо Циша. И заговорила по-русски, обращаясь к Хо Лина. Та без каких-либо эмоций, ровным голосом начала переводить:
— Когда мне было четыре года, меня продали женщине из русских белогвардейцев. Никто не знает, зачем ей понадобилось покупать и удочерять китайскую девочку. — Цяо Циша продолжала говорить по-русски, Хо Лина переводила: — Потом эта женщина умерла от пьянства, я стала бродяжничать, пока меня не приютил начальник железнодорожной станции. У него в семье ко мне относились очень хорошо, как к родной. Жили они в достатке, и я могла ходить в школу. После Освобождения поступила в медицинский институт. Когда проходила кампания «Пусть расцветают сто цветов», [168] я сказала, что среди бедняков тоже встречаются негодяи, а среди богатых есть святые, и меня заклеймили как правую. Должно быть, я твоя седьмая сестра.
168
Пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто учёных — кратковременная, но широкомасштабная кампания за гласность и критику, развёрнутая под этим лозунгом в начале 1957 г. и положившая начало многолетней травли «буржуазных правых элементов».
Цяо Циша благодарно пожала руку Хо Лина. Взяв Цзиньтуна за локоть, она отвела его в сторону и тихо проговорила:
— Я слышала о твоём деле. Я училась медицине, поэтому скажи мне откровенно: ты был близок с этой женщиной до того, как она покончила жизнь самоубийством?
— После… — замялся Цзиньтун. — После того, как она застрелилась.
— Какая мерзость! Начальник службы безопасности оказался болваном. Наводнение спасло твою низкую душонку, это ты хоть понимаешь? — Цзиньтун тупо кивнул. — Я видела, её труп уже унесло, улик против тебя нет.
Тебе нужно упорно отрицать, что у тебя с ней что-то было, если, конечно, мы выживем, — спокойно проговорила эта женщина, считавшая себя моей седьмой сестрой.
Всё вышло как и предвидела Цяо Циша: наводнение оказало Цзиньтуну большую услугу. К тому времени, когда начальник следственного отдела уездного отделения госбезопасности и судмедэксперт прибыли на резиновой лодке на дамбу, половина людей лежала в голодном обмороке. Остальные сидели на корточках и жевали, как лошади, выловленную из реки гнилую траву. Когда следователь с медэкспертом вышли из лодки, их окружила толпа выживших в надежде получить хоть что-нибудь съестное. Но те представили документы и вытащили пистолеты, заявив, что у них приказ расследовать дело об изнасиловании и убийстве женщины-героя. Толпа ответила злобными ругательствами. Чернобровый следователь с грозным взглядом обошёл всю дамбу, ища руководителя.