Незадолго до Рождества в Сур прилетели сборщики кораблей, все, как один, в купленных мною в Индии зеленых рубашках. Министерство национального наследия и культуры предоставило в мое распоряжение большой дом, который стал нашим общим жилищем на восемь месяцев. Это был настоящий особняк, построенный два века назад богатым сурским купцом. Обитая железом двустворчатая парадная дверь вела в большой внутренний двор, покрытый коралловыми окатышами, приятно шуршавшими под ногами. В стенах дома, выходивших во двор, утопало несколько ниш с размещенными в них дверьми, которые вели в комнаты первого этажа, а комнат этих было не счесть. Одни, большие, вполне подошли для общественных спален и кладовых (так, нашлось длинное прохладное помещение для хранения пятидесяти тысяч оболочек кокосов). В комнатах поменьше я поселил бригадиров, а другие отвел под кухню и подсобные помещения (в одном из которых мы устроили кузницу). В доме даже нашлась комната с дренажом — несомненно, когда-то в ней размещалась прачечная. Послужит и нам!

На второй этаж со двора вела лестница. Наверху располагались четыре комнаты, в которых раньше жили владельцы особняка. К каждой примыкало по комнатушке — прежде ванные или кухни. Второй этаж занял я. В доме, благодаря трехфутовым стенам, даже в жаркие дни стояла прохлада; в окна, обращенные в сторону моря, задувал ласковый ветерок. Из этих окон открывался вид на лагуну, и я нередко видел, как неподалеку от берега в ее тепловатых водах греются черепахи. Из окон, выходивших на противоположную сторону, открывался совсем другой, но не менее привлекательный вид. Передний план занимал полуразрушенный форт, за ним располагались холмы, отделявшие Сур от Вахибской пустыни. Когда солнце опускалось за горизонт, холмы окрашивались в пурпур.

Когда я впервые осматривал этот дом, он был грязным, запущенным: паутина на потолке и стенах, в комнатах — груды мусора, а по двору прохаживалась чья-то корова. «Зеленые рубашки» (так я про себя называл рабочих) привели дом в порядок за десять дней. Они выгребли из дома весь мусор, побелили стены, как изнутри, так и снаружи (на что ушло три четверти тонны белильной извести), отчистили парадную дверь. Нам привезли четыре грузовика коралловой крошки, и устлали ею двор, обновив разрушенное покрытие. В спальнях установили железные кровати, присланные нам Дарамси. У себя наверху я расстелил на полу ковры, а вдоль стен разложил подушки, придав таким образом помещению восточный колорит. Нам достался прекрасный дом, и было приятно пробудить его от длительной спячки и вновь придать ему жилой вид.

Когда работы по благоустройству были завершены, я устроил небольшой праздник. В тот вечер мои люди, походя на слетевшихся светляков, ходили под бархатным южным небом по внутреннему двору, развешивая на стенах штормовые фонари. Единственный яркий свет лился из открытого помещения, в которых нанятые мною индийские повара готовили курицу под соусом карри. Свет этот выхватывал в противоположной стене несколько ниш, придавая им особую выразительность. Тишина теплого вечера нарушалась лишь приглушенными разговорами да шуршанием необычного гравия, когда кто-нибудь проходил по двору.

Наш дом имел еще одно преимущество: он находился неподалеку от места, намеченного мною для строительства корабля. Собственно, близость эта была относительной: до работы недалеко, а вот улизнуть днем с работы, чтобы поспать, и проделать незамеченным путь до дома было довольно трудно. Место это представляло собой пригорок на берегу. Поначалу, прежде чем сделать окончательный выбор, я нашел три, на мой взгляд, подходящих места для строительства корабля и был не очень-то удивлен, когда мне рассказали, что именно в этих местах строили корабли в прежние времена. Выбранная мною площадка, правда, имела и недостаток: ее затопляло во время высоких весенних приливов. В прошлом для корабельщиков это значения не имело: они просто прекращали работу и ждали, когда приливы пойдут на убыль. Однако я прервать работу не мог — мне требовалось построить корабль к дням оманского национального праздника, который отмечается в ноябре. Выход из положения я нашел: место, на котором я собирался строить корабль, следовало немного поднять над уровнем моря, для чего требовалась метровая насыпь.

Оказалось, что в случае острой необходимости вопросы в Омане решаются быстро и эффективно. Разрешение на возведение насыпи столичные власти, к которым я обратился, дали без волокиты. Затем я обратился в строительную компанию, и она с готовностью взялась выполнить мой заказ — возвести в нужном мне месте насыпь. Менеджер, с которым я разговаривал, произведя недолгий расчет, сообщил, что для возведения насыпи потребуется 300 тонн гравия. Но эти заботы взяла на себя компания. От меня требовалось одно: огородить колышками площадку. В заключение разговора меня твердо заверили, что работы начнутся через три дня.

Надо сказать, что посередине площадки, выбранной мной для строительства корабля, находилось небольшое непрезентабельное строение, фанерная будка, на стенах которой красовалась реклама прохладительного напитка. Эта будка принадлежала двум местным механикам, занимавшимся ремонтом лодочных двигателей. Здесь они хранили сваленный в кучу ржавый инструмент, сломанные части различных двигателей, канистры с машинным маслом и всевозможную ветошь. Земля, на которой стояло это строение, была государственной, и я попросил механиков передвинуть ее в другое место. К моему удивлению, спорить они не стали и, посовещавшись между собой, сообщили, что передвинут будку на следующий день. На следующий день, когда я вечером пришел на площадку, будка стояла на том же месте. Я нашел одного из механиков. Тот сослался на случившиеся непредвиденные дела и пообещал передвинуть их сараюшку опять-таки на следующий день. Но положение снова не изменилось. Когда я утром пришел на площадку, механики сидели около фанерной стены, греясь на солнце и дымя сигаретами. Я им сказал, что вот-вот приедут грузовики с гравием, а их будка стоит посередине площадки, на которой должны начаться строительные работы. К моему сообщению они отнеслись скептически, видно, решив, что ничего так быстро не делается.

Я пошел к себе завтракать, а когда часом позже вернулся, то увидел рядом с площадкой приехавший грузовик, такой огромный и высокий, что сидевший в его кабине водитель казался куклой. Двигатель огромной машины так тарахтел, что будка, стоявшая на площадке, казалось, содрогалась от ужаса и была готова разрушиться сама по себе. Рядом с площадкой высилась огромная куча гравия, исторгнувшая облако пыли. Рядом, разинув рты и вытаращив глаза, видно, от непомерного удивления, стояли растерянные механики, водя по сторонам бессмысленным, мутным взглядом. Увидев меня, они немного пришли в себя и стали просить в два голоса, чтобы приостановили работы. Они пообещали тотчас заняться будкой, правда, спросив, не появится ли на стройке подъемный кран. Услышав неблагоприятный ответ, они снова заголосили. Тем временем к месту стройки подъехали два новых грузовика с гравием. Механики вконец растерялись. Один из них сорвал с головы тюрбан, бросил его на землю и стал дубасить себя руками по темени. Я спросил: может быть, им помочь? Механики, не веря своим ушам, согласились, рассыпавшись в благодарностях, которым я с трудом положил конец.