Его отвращение немного уменьшилось, когда она принимала душ в кубической установке, устроенной в стене. Она, марсианка, была около пяти футов ростом, изящная, какой может быть женщина с хрупкими костями под округлой плотью. Ее ноги были человеческими; в нейлоне и на высоких каблуках они действовали бы возбуждающе. Все остальные части тела тоже походили на человеческие. Однако, если бы ее туфли были без носков, ее ноги вызвали бы немало комментариев. На них было всего четыре пальца.

На длинных руках прекрасной формы было по пять пальцев. Они, казалось, как и пальцы ног, не имели ногтей, хотя позже, при более близком знакомстве, Лейн увидел, что рудименты ногтей имелись.

Она вышла из куба и начала вытираться полотенцем, но прежде жестом предложила ему снять костюм и вымыться под душем. В ответ он лишь бесцельно таращился на нее. Она засмеялась и вроде бы смутилась. Да, она была женственна, но чего–то ей не хватало. Потом она заговорила. Лейн закрыл глаза и, слушая, думал о том, что не слышал женского голоса все эти годы. Ее голос был необычным: хрипловатый и в то же время медовый.

Но когда он открыл глаза, то рассмотрел наконец, кем она была на самом деле. Не женщина. Не мужчина. Что? Э т о? Нет. Лейн предпочел считать, что это — женщина.

И это несмотря на некоторые особенности строения ее тела. У нее была грудь, но без сосков. Грудь ее была мужской, мускулистой. Под тонким слоем жира, казалось, вырисовываются очертания… зарождающейся женской груди.

Нет, совсем нет. Она никогда не будет кормить грудью своего ребенка. Она даже не родит его живым, если эти рожают. Ее живот был гладким, без пупка.

Гладкой была также кожа на ее бедрах, безволосой, нетронутой, такой же невинной, как если бы она была нимфой из какой–нибудь викторианской детской книжки. Эта бесполость ужаснула Лейна. «Словно белый живот лягушки», — подумал Лейн, содрогнувшись.

В то же время его любопытство стало еще сильнее. Как же это существо может совокупляться и воспроизводиться?

Она вновь засмеялась и улыбнулась полными бледно–красными по–человечески очерченными губами, сморщила короткий, слегка вздернутый нос и провела рукой по густому, прямому, красно–золотому меху. Это был именно мех, а не волосы, и он казался слегка маслянистым, как у животных, обитающих в воде.

Само лицо, хотя и странное, походило на человеческое, но только походило. Ее скулы были очень высокими и слишком выступали вперед. Глаза казались темно–голубыми и совершенно человеческими. Но это ничего не означало. Такими были и глаза осьминога.

Она подошла к другому шкафу, и когда отошла, он увидел, что бедра ее не колышатся при ходьбе, как у земных женщин.

Дверь дрогнула и открылась, демонстрируя тела нескольких многоножек, висящие на крюках. Она сняла одну, положила на металлический стол, взяла из шкафчика пилку и несколько ножей и начала разделывать тушу.

Так как его интересовала анатомия многоножки, Лейн приблизился к столу. Она махнула в сторону душа. Лейн стал снимать свой костюм. Когда он дошел до ножа и кирки, то заколебался, но, боясь, что недоверчивость может произвести на нее плохое впечатление, он повесил пояс со всем оружием рядом с костюмом.

Однако одежду свою он не снял, так как решил посмотреть на внутренние органы животного. Он собрался принять душ позже.

Многоножка не была членистоногим, несмотря на свою паучью внешность. Не была она и панцирным. Гладкая безволосая кожа походила на кожу млекопитающих и оказалась лишь слегка пигментирована, как у шведа–блондина. Существо имело эндоскелет, но срединного костяка не было. Кости тела составляли округлую клетку. Его узкие ребра отходили радиально от хрящевого ошейника, который соединялся с низом головы. Ребра выгибались наружу и потом почти сходились сзади. Внутри клетки были открывающиеся наружу мешки легких, относительно большое сердце, а также органы, похожие на печень и почки. Из сердца выходили три артерии вместо двух, как у млекопитающих. Лейн не был уверен в своих выводах, но все это выглядело так, словно аорта здесь служила и для очищенной крови и для крови с примесями.

Заслуживали внимания и некоторые другие моменты. Самым необычным было то, что, насколько Лейн мог различить, многоножка не имела пищеварительной системы. Кишки и анус, казалось, отсутствовали, то, что можно было определить как кишечный мешок, начиналось прямо от глотки и оканчивалось в теле на полпути к противоположному концу тела. Кроме того, внутри не оказалось ничего, что можно было бы идентифицировать как воспроизводящие органы, хотя это и не означало, что существо не обладает ими. Длинный трубчатый язык существа, вырезанный хозяйкой, имел канал, идущий по всей длине, от его кончика до пузыря в основании. По–видимому, это составляло часть выводящей системы.

Лейн не мог понять, что дает многоножке возможность выдерживать большую разницу давлений внутри трубы и на марсианской поверхности. Этот факт удивлял его. В то же время он отметил, что эта способность не более удивительна, чем биологический механизм, дающий китам и тюленям возможность выдерживать колоссальные давления на глубине полумили от поверхности моря.

Двуногая посмотрела на него круглыми и очень милыми голубыми глазами, рассмеялась, а затем сунула пальцы во вскрытый одним ударом череп и извлекла небольшой мозг.