Автомобиль объехал Замок с той стороны, с которой Кармода еще не видел его. Здесь не было портиков с кариатидами и в низах не было такого громадного количества скульптур. Танд припарковал автомобиль у входа и провел Кармоду в маленькую дверь на юго–западной стене здания. Часовые приветствовали их, а офицер открыл для них дверь огромным ключом, висевшим на серебряной цепи.

За дверью оказалась небольшая комната с несколькими столами и стульями. На столах были разложены карренские журналы и книги. Единственная дверь вела в другую комнату, где мраморные ступени вели в кабину гравитационного лифта. Вероятно, это было дно шахты лифта.

Танд и Кармода вошли в кабину. Танд нажал на кнопку «ПУСК» и на кнопку с надписью «СЕМЬ».

— Я не пойду с тобой, — сказал он. — Представлять тебя не нужно, хотя это и полагается. Он видел твое фото. А кроме того, кто еще может быть, кроме тебя?

Кармода занервничал. Кабина остановилась. Танд открыл дверь, и они вошли в небольшой холл. Танд вставил ключ в замок стальной двери и повернул его. Затем он достал такой же ключ и подал его священнику.

— Такой ключ есть у каждого Отца.

Кармода колебался.

— Иди, — сказал Танд. — Месс должен быть в следующей комнате. Я буду ждать тебя внизу.

Кармода кивнул и вошел в дверь. Это была большая комната, освещенная одной лампой. Стены были обтянуты красным холстом, а пол покрывал толстый, мягкий светло–зеленый ковер. Окон не было, но холодный воздух приятно освежал кожу лица. На противоположной стороне Кармода увидел полуоткрытую овальную дверь.

— Войди! — услышал он мягкий глубокий баритон.

Кармода вошел в комнату, которая оказалась еще больше. Здесь стены были задрапированы зеленым. На стенах висели картины, воскрешающие отдельные эпизоды из истории планеты. Мебель была проста: блестящий черный деревянный стол, несколько легких, но удобных кресел и кровать в алькове. Кроме того, здесь был телефон, большой телевизор и узкий книжный шкаф из черного дерева. На столе были разбросаны книги, пластинки и лежала старомодная авторучка из камня с белыми и зелеными прожилками.

Месс стоял у стола. Он был высок ростом — Кармода едва доставал ему до плеча. Мускулистый торс Бога был обнажен, черного цвета волосы почти не отличались от волос землян, и только внимательный взгляд замечал оттенок, присущий карренцам. У Кармоды перехватило горло,’когда он узнал в красивом лице Бога черты Мэри. Уши у Месса были волчьи, но зубы лишь слегка голубыми; руки заканчивались шестью пальцами.

Что–то сжало грудь Кармоды, выдавило у него рыдание и слезы. Он бросился к Мессу, обнял его. Месс тоже заплакал.

Затем он высвободился из объятий Кармоды и усадил его в кресло. После этого он достал из ящика стола платок и вытер глаза.

— Я долго ждал этого часа, — сказал он. — Но я знал, что это будет непросто. Мы чужие друг другу. Боюсь, что между нами всегда будет существовать барьер.

Впервые в жизни Кармода не нашелся, что сказать. Да и что тут скажешь?

— Как видишь, Отец, — продолжал Месс, — я действительно твой сын, наполовину землянин. И это один из главных аргументов в пользу универсального боситизма. Когда–то существовавший на одной планете, теперь он должен распространиться на всю Вселенную. Это стало очевидно с того момента, когда я был рожден матерью некарренкой от отца некарренца. Босита действовала с определенной целью, когда допустила такое.

Кармода, придя в себя, улыбнулся:

— У тебя есть моя черта — прямота. И по–моему, у тебя есть и другая — агрессивность. Хотя я не уверен, что это положительное качество.

Месс улыбнулся и сел в кресло с другой стороны стола.

— Но у меня есть вопрос. Почему ты, участвующий в мистическом совокуплении с Боситой, исповедуешь другую религию? Мне казалось, что ты должен был понять истинность боситизма и быть самым верным его приверженцем.

— Мне часто задают этот вопрос, — ответил Кармода. — Возможно, если бы я остался на Каррене, я стал бы боситистом. Но я убежден, что моя истинная вера другая. Я убежден, и еще ничто не переубедило меня в этом. Я знаю, что вера, которую избрал я, единственная для меня.

Голос Месса был ласков, но он пристально смотрел в лицо Кармоде.

— Значит, ты считаешь, что Босита — фальшивое божество?

— Совсем нет! Скорее всего, она воплощение создателя здесь, на Каррене. Она просто другая сторона той же медали. Во всяком случае, так думаю я. Но, конечно, я не могу с уверенностью утверждать это. Моя церковь еще не сделала таких официальных заявлений, и я полагаю, еще долго не сделает.

Месс достал из ящика бутылку и пачку сигарет.

— Вино карренское, сигареты земные. Мне нравится и то, и другое. И когда я пью вино и курю сигареты, я думаю о себе, как о Боге Каррена и Боге всех планет.

Он говорил так, как будто считал для себя этот вопрос решенным.

— Ты действительно веришь в это?

— Я это знаю.

— Тогда спорить не о чем, — сказал Кармода. — Я и не собирался спорить. Но я буду честен. Я пришел сюда, чтобы отговорить тебя от одного действия. И…

— Я знаю, зачем ты здесь. Твоя церковь прислала тебя, чтобы ты привел те же аргументы, что приводил мне Рилг, хотя он сам, может, и не знает об этом, алгулист. Я уже давно это чувствую, но не предпринимаю ничего и очень редко вмешиваюсь в дела правительства. А кроме того, все политики на этой планете, а может, и на других, алгулисты. Хотят они этого или не хотят, они просто не могут быть другими.