Робин сняла куртку и стояла обнаженная по пояс. У нее была замечательная грудь, но, казалось, она сама не осознавала этого, так же как и других своих прелестей. Вернее, она знала, что у нее есть на что посмотреть, но не позволяла этому знанию препятствовать грации движений, либо побуждать к кокетству.

Сарвант был настолько потрясен, что не позволял себе смотреть на нее долго. Черчиллю это казалось странным. Нефи, хотя и порицал одежду и манеры девушек Ди–Си, казалось, нисколько не смущался при виде их, когда они шли по улицам. Пожалуй, из–за того, что на других девушек он смотрел отстраненно, безразлично, как на диких туземцев чуждой земли. Здесь же знакомство подразумевало возникновение другого отношения.

По ступеням они взобрались наверх, где уже ждал экипаж, запряженный парой крупных темно–коричневых оленей. На небольшой площадке позади возка стояли двое вооруженных парней. Спереди восседал возница.

Витроу с сыном пригласили Сарванта присесть здесь же. Робин, не задумываясь, расположилась рядом с Черчиллем, и притом очень близко к нему. Грудь ее почти лежала на его руке, и он чувствовал, как исходящее от девушки тепло поднимается к лицу. Ему даже стало немного не по себе от того, что он не в состоянии скрыть, насколько сильно она его волнует.

Олени быстро бежали по улице, возница не считал нужным обращать внимание на пешеходов, которые, по его убеждению, должны были сами вовремя убираться с дороги. Через пятнадцать минут они оказались в районе проживания знати и богачей, промчались по длинной мощеной аллее и остановились у большого светлого дома.

Черчилль спрыгнул и подал руку Робин. Она, улыбнувшись, поблагодарила его. Внимание его привлек громадный тотемный столб во дворе. На нем скалились стилизованные головы нескольких животных, но чаще всего попадались кошачьи.

Витроу догадался, что интересует Черчилля.

— Я из Львов. Моя жена и дочери принадлежат к Речным Кошкам.

— Мне известно, что тотем является могучей частью вашего общества. Но мне чужда сама идея.

— Я заметил, что у вас нет ничего, что свидетельствовало бы о принадлежности к какому–либо из братств, — отозвался Витроу. — Я мог бы посодействовать вам присоединиться к одному из них. Это совершенно необходимо. По сути, насколько мне известно, вы — первые, кто сам по себе.

Беседу прервали пятеро ребятишек, выскочивших из главного входа и с нежностью набросившихся на своего отца. Витроу поочередно представил гостям этих голых мальчишек и девчонок, а затем, когда подошли к крыльцу, познакомил со своей женой, полной женщиной средних лет, некогда, вероятно, очень красивой.

Пройдя небольшие сени, они вошли в просторную комнату, вытянувшуюся во всю длину дома, и представляющую сочетание столовой, гостиной и комнаты для отдыха.

Здесь Витроу поручил Бобу позаботиться о том, чтобы обоим гостям дали возможность вымыться. Приняв душ, они получили весьма пристойную одежду, которую, по настоянию Боба, могли оставить себе.

Вернувшись из ванной в гостиную, они встретили Робин с двумя бокалами вина.

— Я понимаю, это противоречит вашим принципам, — прошептал Черчилль, пытаясь упредить отказ Сарванта, — но если вы отвергнете угощение, то обидите хозяев. Хотя бы пригубите для вида.

— Стоит уступить в малом, потом не устоишь и в большом.

— Да не упрямьтесь, как осел, — сердито зашептал Черчилль. — Вы ведь не станете пьяным от одной рюмки.

— Я притронусь к бокалу губами, — пообещал Сарвант. — И все. На большее не рассчитывайте.

Черчилль рассердился, но не настолько, чтобы не оценить по достоинству изысканный букет вина. К тому времени, когда показалось донышко бокала, их пригласили к столу. Витроу предложил гостям почетное место по правую от хозяина руку, Черчилля усадил рядом с собой.

Робин оказалась, к удовлетворению Черчилля, прямо напротив него. Даже просто смотреть на нее — и то доставляло ему радость.

Жена Витроу, Анжела, сидела на другом конце стола. Хозяин произнес молитву, нарезал мясо и стал передавать его гостям и домочадцам. Хозяйка говорила много, но мужа не перебивала. Дети, хотя и перешептывались и хихикали, следили за тем, чтобы не рассердить отца. Даже два десятка котов, разгуливавших по комнате, вели себя вполне пристойно.

Стол ломился от яств, в этой стране явно не ощущалась нехватка продуктов. Кроме обычных овощей и фруктов здесь были жареная оленина и баранина, цыплята и индейка, ветчина, тушеные кузнечики и муравьи. Слуги непрерывно подливали в бокалы вино и пиво.

— Мне очень хочется послушать о вашем путешествии к звездам, — громко возвестил Витроу. — Но об этом потом, за столом я лучше расскажу о себе, о своей семье, чтобы вы лучше узнали, кто мы, и чувствовали себя посвободнее.

Витроу набрал полный рот пищи, но продолжал говорить, одновременно пережевывая еду. Родился он на небольшой ферме на юге Виргинии, неподалеку от Норфолка. Отец его был человеком уважаемым, поскольку выращивал свиней, а свиноводство, как это всем известно, кроме, пожалуй, звездолетчиков, весьма почетное занятие в Ди–Си.