Избранное
вернуться

Гитович Александр Ильич
Шрифт:

1933

Встреча

О верности свидетельствуем мы... Пустыни азиатские холмы, И пыль путей, и мертвый прах песка, И странствия великая тоска. Пустая ночь ползет из края в край, Но есть ночлег и караван-сарай, Дикарский отдых, первобытный кров И древнее мычание коров. Блаженная земная суета — Мычание домашнего скота. Скорей гадай, шагая на огонь, Чей у столба уже привязан конь? Кого сегодня вздумалось судьбе Послать ночным товарищем тебе? Перед тобой из душной темноты Встают его простейшие черты — И пыль путей, и мертвый прах песка На рваных отворотах пиджака. Закон пустыни ясен с давних пор: Два человека — длинный разговор. Куда ведет, однако, не слепа, Его мужская трезвая тропа? О чем имеют право говорить Работники, присевшие курить, Пока война идет во все концы И Джунаида-хана молодцы Еще несут на уровне плеча Английскую винтовку басмача? Он говорит сквозь волны табака: «Порою, парень, чешется рука. Пустыня спит, пески ее рябят, А мне бы взвод отчаянных ребят, И на бандита вдоль Аму-Дарьи Уже летели б конники мои!..» Я посмотрел на рваные слегка Косые отвороты пиджака, — Там проступали, как пятно воды, Петлиц кавалерийские следы. Я говорю: «Продолжим план скорей... Сюда бы пару горных батарей, Чтоб я услышал, как честят гостей По глинобитным стенам крепостей, Как очереди пушечных гранат Во славу революции гремят». Мы встали с мест, лукавить перестав, Начальствующий армии состав, И каждый называл наверняка, Как родину, название полка. Мы встали, сердце верностью грузя, — Красноармейцы, конники, друзья, — Мы вспоминали службу наших дней, Товарищей, начальников, коней. Республики проверенный запас! На всех путях Союза сколько нас, Работников, сквозь холода и зной Раскиданных огромною страной От моря к морю, от песка к песку. Мы только в долгосрочном отпуску, Пока она не позовет на бой, Пока бойцы не встанут за тобой. И повторяет воинский билет, Что это отпуск. Увольненья нет.

1933

Воспоминания в Пушкинских Горах

Я летчиком не был и не был разведчиком, Героем и гордостью гневной страны, — А просто безвестным армейским газетчиком, Но все — временами — на фронте равны. Не этим ли полем, за этой горою ли Прошел батальон сквозь лавину огня, — И то, что друзья мои были героями,— Вот это никак не отнять у меня.

1962

Чистилище

Стыжусь: как часто Я бывал в восторге — Меня бросало В сладостную дрожь От грома сборищ И парадных оргий, Речей победных И хвастливых сплошь. Лишь опыт войн — Пронзительный и горький, Который На чистилище похож, — Открыл мне мудрость Древней поговорки: Глаз — видит правду, Ухо — слышит ложь.

1962

«Я пью за тех, кто честно воевал…»

Я пью за тех, кто честно воевал, Кто говорил негромко и немного, Кого вела бессмертная дорога, Где пули убивают наповал. Кто с автоматом полз на блиндажи, — А вся кругом пристреляна равнина, — И для кого связались воедино Честь Родины и честь его души. Кто не колеблясь шел в ночную мглу Когда сгущался мрак на горизонте, Кто тысячу друзей нашел на фронте Взамен десятков недругов в тылу.

1942

К музе

Ну какими мы были талантами — Мы солдатами были, сержантами. Но теперь, вспоминая о том, Веря в наше святое призвание И борясь за военное звание, Меньше маршала — мы не возьмем.

1962

На пограничной заставе

Акбару

Заболела овчарка, Уж ей не подняться вовеки, И над нею склонился Майор в старомодных очках. И она умерла, Не смежив воспаленные веки, С отраженьем Хозяина В мертвых прекрасных зрачках.

1959

Веселые нищие

Б. Семенову

Кому из смертных сколько жить осталось — Об этом, к счастью, знать нам не дано. Скучает состоятельная старость, С утра томится и глядит в окно. А там — и бог готов развеселиться, Когда, тряхнув армейской стариной, Два нищих друга — два седых счастливца,— Веселые, выходят из пивной.

1965

«Нам ли храбрости набираться…»

Нам ли храбрости набираться, Понимавшим прямую суть Отвлекающих операций, Но идти, если выбран путь, В бой, во имя своей Державы, Наносящей удар врагу, И в безвестности — и без славы Умирать на сыром снегу?!

1964(?)

«Участвовать в былой судьбе…»

Участвовать в былой судьбе С победой и обидою — Нет, милый друг, Я ни себе, Ни прочим не завидую. А все же нужен — Так иль так — Пренебрегая датами, Хотя бы самый малый такт: Не ссориться с солдатами.

1964

За великой стеной

Есть трагедия веры, С которой начнется Закаленных дивизий Разлад и распад: Это вера солдат В своего полководца, Что давно уже стар И не верит в солдат.

1964

Лесник

Живет в избушке отставной сержант, Всему живому родственник и друг. Был у него в боях другой талант, Но генеральских не было заслуг. И пенсией старик не награжден — Не гонит на охоту егерей, Но, как мудрец, сосуществует он С державой птиц, деревьев и зверей.

1964