Для семейных отношений характерна деспотическая власть главы патриархальной семьи. Только он распоряжался семейной собственностью. Все члены семьи обязаны были ему безусловным повиновением. Он мог наказать любого из них и даже продать в рабство. Но многочисленное потомство было предметом гордости; особенно приветствовалось рождение сыновей.

Индийцы очень любили музыку и танцы. Даже боги, ведшие, по тогдашним верованиям, на небесах жизнь земной аристократии, имели развлекавших их музыкантов (гандхарвов) и танцовщиц (апсар). В местах сборищ горожан и селян народ развлекали бродячие сказочники, актеры, плясуны, акробаты, кулачные бойцы. Распространены были петушиные бои и бои баранов, быков, слонов.

Очень популярной с самой глубокой древности была игра в кости. Ей предавались и знать, и простой народ. Существовали специальные игорные дома. Уже в древности в Индии появились шахматы, распространившиеся затем по всему миру. Любимым развлечением и средством военной тренировки для знати оставалась охота, хотя она как развлечение и осуждалась религией.

Зеймаль Е.В., Ильин Г.Ф. Кушанское царство / История Древнего мира. Упадок древних обществ. — М.: Знание, 1983. — с. 148–165.

В середине II — начале I тысячелетия до н. э. на востоке Евразии окончательно сформировались два отличных друг от друга хозяйственно-культурных региона: собственно китайский (в среднем и нижнем течении Хуанхэ) и центральноазиатский (охватывающий огромную территорию от Восточного Туркестана на западе до Южной Маньчжурии на востоке, от Гоби и Ордоса в излучине Хуанхэ на юге до Тувы и Забайкалья на севере).

В большей части центральноазиатского региона основой хозяйственной деятельности стало кочевое и полукочевое скотоводство, сочетавшееся. с примитивным земледелием и охотой. В начале I тысячелетия до н. э. племена, населявшие Центральную Азию, создали кочевническую культуру скифского типа; они освоили металлургию бронзы и железа, металлообработку, колесные повозки и всадничество; жилищем им служила полусферическая с коническим верхом войлочная кибитка, которую при перекочевке укрепляли на большой повозке, влекомой быками. Свойственный скифам тип вооружения и конского убора, характерная «скифская» одежда, «звериный стиль» в искусстве засвидетельствованы раскопками на Алтае, в Туве, в Монголии так же хорошо, как и в Причерноморье.

«Китайский Геродот», историк Сыма Цянь (145—87 гг. до н. э.), систематизировавший в своих «Исторических записках» ранние рассказы о северных соседях Китая, сообщает о них лишь отрывочные сведения. Примерно с VII–VI вв. до н. э. он именует кочевников Монголии жунами, а позднее — ху. В степях Внутренней Монголии, Южной Маньчжурии и в отрогах Большого Хингана жили шаньжуны («горные жуны») и дунху («восточные варвары»). Северные племена были постоянными участниками политической жизни древнекитайских государств, то сражаясь с ними, то вступая в коалиции воюющих друг с другом царств и получая за это вознаграждение.

Сыма Цянь ярко описывает образ жизни «варваров» и их общественное устройство. Жуны и дунху не были политически объединены, «все они были рассеяны по горным долинам, имели собственных вождей, и, хотя нередко собиралось свыше ста племен жунов, они не сумели объединиться в одно целое». Источники отмечают у жунов и дунху посевы проса, но главным их занятием было скотоводство: «Переходят со скотом с места на место, смотря по достатку в траве и воде. Постоянного пребывания не знают. Живут в круглых юртах, из коих выход обращен к востоку. Питаются мясом, пьют кумыс, одежду делают из разноцветных шерстяных тканей… Кто храбр, силен и способен разбирать спорные дела, тех поставляют старейшинами. Наследственного преемствия у них нет. Каждое стойбище имеет низшего начальника. От ста до тысячи юрт составляют общину… От старейшины до последнего подчиненного каждый сам пасет свой скот и печется о своем имуществе, а не употребляют друг друга в услужение… В каждом деле следуют мнению женщин, одни военные дела сами решают… Войну ставят важным делом…»

Трудно нарисовать более выразительную картину родо-племенного общества, еще не знавшего классового расслоения и насильственного авторитета. По словам китайского наблюдателя VII в. до н. э., у жунов «высшие сохраняют простоту в отношении низших, а низшие служат высшим (т. е. выборным старейшинам и вождям.—С. К.), руководствуясь искренностью и преданностью». Война и набег с целью захвата добычи — важная сторона их жизни. Но даже во времена наибольшей слабости мелких китайских царств жуны никогда не угрожали им завоеванием. Отдельные набеги кочевников сдерживались или ограничивались военными мерами, дарами, подкупом вождей, торговлей. В ходе столкновений китайцы не раз убеждались в достоинствах «варварской» конницы и иногда перенимали одежду и оружие своих противников.

Радикальное изменение общей ситуации в Центральной Азии произошло, согласно Сыма Цяню, в период «Воюющих царств» (403–221 гг. до н. э.). Вместо прежних жунов на севере и западе появляются сильные объединения кочевых племен сюнну (гуннов) и юэчжей, а про дунху сообщается, что они «достигли расцвета» и у них появился единый правитель. В IV в. до н. э. китайцы впервые называют гуннов среди своих противников; позднее те начинают ожесточенную борьбу за Ордос с царством Чжао. Война шла с переменным успехом; за это время в составе гуннского объединения оказались те жунские племена, которые прежде были независимыми. На западе соседями гуннов были юэчжи — восточноскифские (сакские) племена, занимавшие вместе с родственными им усунями огромную территорию от Тянь-Шаня до Центральной Монголии. Тамги (геральдические знаки) вождей юэчжийских племен, недавно обнаруженные на черных скалах ущелья Цагангол в Гобийском Алтае, фиксируют южную границу юэчжийских земель.