— Теперь в Антрополоджи?

— На самом деле мне пора домой, — сказала я. — Я немного устала.

— Конечно, — согласилась она. — Нам нужно чаще видеться, дорогая. — Она положила руки ко мне на плечи, поцеловала меня в обе щеки и ушла, рассекая воздух узкими бедрами.

Вообще-то, домой я не пошла. Я сказала маме забрать меня в шесть, и, пока она, как я думаю, либо где-то в молле, либо на парковке, у меня есть пара часов для себя.

Мама мне нравилась, но ее постоянная близость иногда заставляла меня причудливо нервничать. И Кейтлин мне тоже нравилась. Правда, нравилась. Но после трех лет, проведенных без постоянных школьных контактов с моими ровесниками, я почувствовала некоторую непреодолимую дистанцию между нами. Я думаю, что мои школьные друзья хотели помочь мне пройти через рак, но в конечном счете они поняли, что не могут. Вообще-то, в данном случае не было через.

Так что я ушла под предлогом боли и усталости, как я часто делала в последние годы при встрече с Кейтлин или другими мои старыми друзьями. По правде говоря, больно было всегда. Всегда было больно не дышать как нормальный человек, постоянно напоминая легким, что они легкие, заставляя себя принять как неразрешимую царапающую и скребущую изнутри жажду по кислороду. Если быть точной, я не лгала. Я просто выбирала одну из правд.

Я нашла скамейку среди Ирландских сувениров, Ярмарки авторучек и магазинчика с бейсбольными кепками — в уголке молла, куда даже Кейтлин никогда не занесет — и начала читать Полуночные рассветы.

Эта книга обладала пропорцией предложений к трупам примерно один к одному, и я глотала ее не поднимая глаз. Мне нравился старший сержант Макс Хаос, даже несмотря на то, что у него не было, скажем, технически проработанной индивидуальности, но мне очень нравилось то, что его приключения продолжались. Всегда было кого убить (плохие парни) и кого спасти (хорошие парни). Новые войны начинались даже до того, как выигрывались старые. Я не читала подобных серий с тех пор, как была ребенком, и это было захватывающе, снова жить в бесконечной фантазии.

За двадцать страниц до конца Полуночных рассветов дела Хаоса пошли неважно: он получил семнадцать ранений, пытаясь спасти (американца, блондина) заложника Врага. Но как читатель, я не отчаивалась. Война может продолжаться и без него. Могут быть — и будут — сиквелы о его соратниках: младшем сержанте Мэнни Локо, и рядовом Джаспере Джеке, и других.

Я почти заканчивала читать, когда маленькая девочка с косичками и в берете появилась передо мной и спросила:

— А что это в твоем носу?

И я ответила:

— Эмм, это называется канюля. Эти трубочки дают кислород и помогают мне дышать. — Тут налетела ее мама и осуждающе позвала: «Джеки!», но я сказала: — Нет-нет, все в порядке, — потому что так и было, и затем Джеки спросила:

— А мне они тоже помогут дышать?

— Не знаю. Давай попробуем. — Я сняла трубки и позволила Джеки засунуть канюлю в нос, чтобы подышать.

— Щекотно, — сказала она.

— Точно.

— Мне кажется, я лучше дышу, — сказала она.

— Да?

— Ага.

— Ну, — сказала я, — хотела бы я отдать тебе канюлю, но мне вроде как очень нужна помощь. — Недостаток уже чувствовался. Я сфокусировалась на дыхании, пока Джеки протягивала трубки обратно мне. Я быстро протерла их о футболку, поместила за уши и вернула концы трубок на место.

— Спасибо, что дала попробовать, — сказала она.

— Без проблем.

«Джеки!», — опять сказала ее мать, и в этот раз я отпустила ее.

Я вернулась к книге, где старший сержант Макс Хаос сожалел, что у него всего одна жизнь, которую можно отдать за свою страну, но я продолжала думать об этой маленькой девочке, и как она мне понравилась.

Еще одна проблема с Кейтлин была, я думаю, в том, что я больше никогда не почувствую себя естественно, говоря с ней. Любые попытки симулировать нормальное социальное взаимодействие просто вгоняли меня в депрессию, потому что это было так ослепительно ясно, что все, с кем я буду говорить до конца жизни, будут чувствовать себя нелепо и смущаться, кроме, разве что, детей вроде Джеки, которые просто не знают подробностей.

В любом случае, мне очень нравилось быть одной. Мне нравилось быть наедине с бедным старшим сержантом Максом Хаосом, который — ой, подождите, неужели он собирается выжить после этих семнадцати пулевых ранений?

(Внимание, спойлер: он выживает).

Той ночью я пошла спать довольно рано, переодевшись в мужские боксеры и футболку перед тем, как залезть под одеяло в мою огромную кровать, которая была завалена подушками и вообще служила моим любимым местом в мире. А затем я начала читать Высшее страдание в миллионный раз.

ВС — это книга о девушке Анне (от лица которой ведется рассказ) и ее одноглазой маме, профессиональном садовнике, одержимой тюльпанами, и они живут нормальной жизнью низов среднего класса в маленьком городке центральной Калифорнии, пока Анна не заполучает редкий вид рака крови.