«Какой интересный человек, — думала о нем Таня. — К искусству близок. Хорошо воспитан. Совсем не назойлив. Другой сейчас бы болтал без передышки, чтобы понравиться. А он молчит. Значит, переживает балет. Интересно, кто он по специальности?»

Задумавшись, Таня не расслышала, что сказал Питнер. Надежда Михайловна даже сделала замечание:

— Таня, по-моему, это не очень вежливо.

— Что, мамочка?

— Товарищ Питнер спрашивает, не могли бы мы ему показать город. Он впервые в Куйбышеве.

— Конечно, можно. Завтра же воскресенье.

Таня вернулась домой в приподнятом настроении. Но когда во время позднего ужина заговорили о новом знакомом, мать заметила, что Питнер, судя по произношению, иностранец.

— Я думаю, что он из Прибалтики, — ответила задумчиво Таня. — А тебе он не понравился?

— Мне не понравилось, что он тайком дал тебе свой телефон. Вырви и выкинь этот листок.

— Нет, мама, так нельзя. Ты слишком подозрительная, и мне кажется, он понял, что ты отнеслась к нему с недоверием.

— Между тем, Татьяна Павловна, я прирожденный турист. Люблю новые города, новые реки, новых друзей. Кстати, когда я ехал сюда, посмотрел кое-какую литературу о Самаре. У вас здесь, оказывается, жил молодой Ленин. Удивительно!

В разговор вмешался шофер такси:

— Почему удивительно? Нам кажется, иного и быть не могло. Если бы он не у нас жил, то мы, пожалуй, и обиделись бы.

И странное дело, Таня с удивлением заметила, как растерялся от этой колкости Питнер, как беззвучно пошевелил губами и смолк.

Только через несколько минут он обрел равновесие и привычный независимый и слегка снисходительный тон.

— Когда-то, до революции, Самару называли русским Чикаго. Ну а сейчас она не утеряла эту славу?

— Ну что вы, Макс. Девятый город страны по населению. И по промышленности не многим уступает.

— Что вы говорите? А я думал, для вашего города гораздо характернее культура. Опера, драма, строящийся Дворец спорта, пединститут, набережная.

— Да мы ведь еще не были в новых районах. А они выросли в ходе войны и после. Но и в старых кое-что есть. Я вам показывала завод «Автотрактородеталь», станкостроительный. Их ведь знают в десятках стран.

Легкая гололедица покрывала шоссе. И, когда въехали в один из крупных заводских районов города и Таня стала говорить о том, что здесь совсем еще недавно был пустырь и росли дикие яблони, Макс попросил водителя быть осторожнее и сбавить скорость.

— Гололед не тетка.

Таня рассмеялась. Остряк, однако, этот москвич. Умеет переиначивать пословицы.

Туристский маршрут их оказался короче, чем она предполагала.

— Тут есть где-нибудь поблизости ресторан? — спросил Питнер.

Таня покачала головой:

— Я редко бываю в этом районе, не знаю.

Таксист знал все. Подвез к ресторану.

— Здесь неплохо кормят и довольно уютно.

Питнер протянул водителю десятку — немного больше того, что значилось на счетчике, — и сделал рукой жест, означающий, что сдачи не надо. Шофер аккуратно отсчитал сдачу и вернул ее щедрому пассажиру:

— Чаевых не берем.

Питнер смешался:

— Я думал, у вас семья…

— У всех семья, дети, так что из этого? — нахмурился шофер. — Если я вам предложу пятерку так, за здорово живешь, что вы мне скажете? — и, не дожидаясь ответа, уехал.

Таня не очень понимала, почему надо было обедать здесь, в ресторане на окраине? Почему не в центре города?

В этот еще далеко не поздний час ресторан нельзя было назвать перенаселенным. В глубине зала стояли и совсем пустые столики. Но Макс, оглядевшись, направился к столику, за которым сидели два молодых человека.

— Мы вам не помешаем?

Один из двух — высокий рыжий парень — радушно улыбнулся:

— Пожалуйста. Очень рады.

Второй, с узким кавказским лицом, с черными смолистыми кудрями, все время спускавшимися на глаза, покучнее сдвинул к центру стола посуду и сделал широкий жест:

— За столом у нас никто не лишний.

Таню несколько удивило поведение спутника. Ведь можно было занять и отдельный столик. Вон их сколько. Но тут же оправдала Питнера: «Ну что же, просто очень общительный человек. А остаться со мной наедине, наверно, стесняется. Да и мне в присутствии людей с ним легче».

Так думала, а все-таки в душе испытывала не осознанную до конца досаду и боялась себе признаться, что Питнер все больше и больше интересует ее.

Ребята пили водку. Питнер заказал коньяк и небрежно махнул официантке: