Крыловы, например, сообщили, что когда в клуб коммунистов ворвались чехи, Венцек и Штыркин сумели смешаться с толпой, затеряться в ней. Но их заметил Филашев и выдал. Тот же Филашев подбивал толпу расправиться с большевиками. По показаниям другого свидетеля, Филашев подошел к лежавшему на тротуаре около типографии Штыркин у и выстрелил в него из «бульдога».

Воронцова видели в числе первых, кто поднял булыжник и набросился на конвоируемых. Он бил ногами упавших на мостовую избитых Венцека и Штыркина.

Чекисты еще раз восстановили картину расправы.

Белочехи, прорвавшись в город, пошли по Заводской и Панской улицам к клубу коммунистов, где был штаб. Другая группа заняла Хлебную площадь. Клуб оказался окруженным. Венцека и Штыркина повели четыре чешских солдата. Венцек без шапки, в плаще шел спокойно, сохраняя достоинство, не обращая внимания на происходящее вокруг и не замечая сгустков крови на своей черной бороде. Потом он взял под руку Штыркина, заботливо отер с его лица кровь. Первые удары Карцева разожгли звериные страсти лавочников. Толпа неистовствовала, раздавались ругательства и выкрики: «Вот он!». Большинство угроз было адресовано Ивану Штыркину — это он конфисковал обширные домовладения богачей и заселил их беднотой из подвалов.

Около типографии на углу Троицкой солдаты с усмешкой отошли от конвоируемых и толпа набросилась на арестованных. Раздался выстрел. Потом тела убитых увезли на подводе под конвоем чехов.

В это время другая часть лавочников митинговала на площади. Кто-то залез на постамент памятника Александру II и пытался произнести речь. Кто-то сдирал доски, которыми был закрыт памятник.

Следствие установило, что Воронцов, испугавшись возмездия, бежал с белыми. Разыскивать его по всей обширной республике в годы гражданской войны не было ни времени, ни возможностей. Только много лет спустя узнали мы, что Воронцов проживает в Карелии. Заниматься делом престарелого беглеца не было уже никакого смысла — он сам, без вмешательства суда, «приговорил» себя на вечную ссылку, на долгую жизнь вдали от проживающих в Куйбышеве родных — жены и сына. Не удалось разыскать Филашева. В Самаре он в тот год, когда велось следствие, не появлялся. Ходили слухи, что раньше он бывал в городе, прятался у знакомых. Биография его якобы закончилась в какой-то тюрьме, где он сидел под чужой фамилией за уголовное преступление.

Это строки из приветственного адреса, преподнесенного куйбышевцу Николаю Семеновичу Кузнецову в 1964 году начальником Московского Высшего общевойскового командного училища имени Верховного Совета РСФСР в ознаменование сорокалетия со дня третьего выпуска, примечательного тем, что это был практически первый в стране выпуск подобного рода красных командиров: они прошли полный курс обучения и получили основательное военное образование. В числе окончивших учебу были будущий Главный маршал бронетанковых войск П. А. Ротмистров, генерал-полковник Д. Ф. Алексеев и другие прославленные генералы и государственные деятели.

А это извлечение из другого документа.

читаем в приказе начальника Первой Советской объединенной военной школы имени ВЦИК за 1920 год. Ответственные посты в Кремле — это те, которые были учреждены для охраны помещений, занимаемых руководителями Советского правительства, вождем мирового пролетариата В. И. Лениным.

Н. С. Кузнецов. Фото 1926 г.

С майором Кузнецовым я познакомился в начале пятидесятых годов, когда служил в органах госбезопасности в Куйбышеве. Работал с ним в одном отделе. С возложенными на него обязанностями он справлялся успешно, все делал без лишнего шума и показной активности, оставался спокойным, даже когда не все ладилось. Несмотря на значительную разницу в возрасте, у нас сразу установились товарищеские отношения. Однако нам, занятым работой даже по вечерам, не удавалось сойтись ближе, рассказать друг другу о себе, о прошлом. Может быть, я так ничего и не узнал бы о Кузнецове, если бы дотошный редактор стенгазеты отдела не настоял, чтобы он подготовил заметку в номер, посвященный ленинским дням. В той заметке Кузнецов писал: