Шрифт:
Так мы узнали, что рядом с нами работает человек, охранявший Ленина и много раз встречавшийся с ним при жизни.
Какие пути-дороги привели рабочего парня в Кремль?
Николай Семенович рассказывает об этом так:
«С семнадцати лет я работал на железной дороге, вступил в партию. Когда усилился накал гражданской войны, большинство коммунистов ушли на фронт. Начали проситься и мы. Однако железнодорожники не подлежали мобилизации, и нам отказали. После неоднократных обращений комиссар железной дороги Виленский сказал мне: «На фронт успеешь, а вот учиться, пожалуй, поедешь. Нужны красные командиры». Направили нас, несколько человек из числа более грамотных, на пулеметные курсы в Москву. Но меня свалила болезнь — «испанка», и я отстал от своей группы. Поехал через несколько дней, начал в одиночку искать по Москве нужные мне курсы и очутился на Ходынке. Вижу — большая казарма, у ворот поставлен пулемет. Вот, думаю, тут они и должны быть, эти пулеметные курсы. Оказалось, что ошибся. Прочитали в казарме мои бумаги и направили в Кремль. На другое утро у Троицких ворот предъявил направление, показал партбилет и получил пропуск.
Я в Кремле! Там, где Советское правительство, где Ленин! От волнения я приостановился.
Около пяти лет я прожил потом в этом святилище, побывал в каждом его уголке, в малоизвестных заповедных местах, стоял на часах на всех постах. И до сих пор, когда прохожу под арками Кремлевских ворот и ступаю на гранитную брусчатку мостовой, меня охватывает такой же трепет, что испытал тогда восторженно-удивленным рабочим парнем…
Итак, пройдя Троицкую башню, я остановился и не знал, куда мне дальше идти. Обратился к одному часовому, другому — не отвечают. Вспомнил, что часовым не положено разговаривать, но как мне быть, если больше никого нет? В это время увидал, как двое проходят через площадь, оживленно разговаривая между собой. Подбежал к ним и говорю: «Товарищи!». Те обернулись, и я остолбенел: передо мной стоял Ленин, сам Ленин, так хорошо знакомый по портретам! Владимир Ильич заметил мою растерянность и заговорил первым, стал расспрашивать, что мне нужно, куда иду, откуда я. Я отвечал. Поговорив недолго, Ильич попрощался, а его спутник — им был, как потом узнал, Бонч-Бруевич — показал, как пройти в штаб курсов.
— Спросите там товарища Александрова, начальника курсов, или комиссара, — сказал он.
Я долго смотрел вслед уходящим. До тех пор, пока они не зашли в здание. Мне несказанно повезло: в первый же день встреча с Лениным! Другие курсанты, чтобы посмотреть на Ильича, ходили ближе к местам его ежедневных прогулок после дневной работы: мимо Большого Кремлевского дворца к Тайницкому саду и обратно…
Разыскал я штаб, поднялся на второй этаж. В комнате, которую мне указали, около большого письменного стола стояли два командира.
— Как вы сюда попали, что вам нужно, кто вас сюда направил? — спрашивает один из них.
Вид мой был не из лучших: поношенная одежонка, сам желтый и худой после болезни. Большой кабинет, важные командиры, вопросы один за другим — я немного оробел. Главное, испугался — не примут, а желание учиться было огромное, после встречи с Лениным оно еще больше усилилось, превратилось в мечту побыть несколько месяцев вблизи Ильича. Решил чуть слукавить.
— Меня послал Ленин, — сказал я и протянул свои документы.
Командир, видно, разгадал мою хитрость и засмеялся:
— Ну как же тогда не принять!
Он внимательно просмотрел мои бумаги, задал два-три вопроса, кажется, остался доволен.
— А экзамены все равно придется сдавать, — заключил командир. Это был Александров, нужный мне начальник курсов.
Образование у меня для того времени было вполне приличное — начальная при фабрике, а потом высшая начальная школа — это восемь лет учебы, да и учился я прилежно. Диктант написал без ошибок, быстро решил задачи на четыре действия по арифметике. Комиссару понравилось.
— Грамотные коммунисты нам очень нужны, — сказал он.
Зачислили меня в шестую пулеметную роту».
В июне 1920 года учебу пришлось прервать — часть курсантов направили на Южный фронт. Взвод, в котором служил Кузнецов, выгрузился на станции Гуляйполе и на другой же день вступил в бой против офицерских частей белых, занимавших город Орехов. Пулеметы были выданы курсантам лишь перед самым боем. Они оказались с непривычными для курсантов длинными рукоятками, но сметливые ребята быстро приспособились к ним. Наступая в составе Красной Армии, курсанты с боями дошли до Крыма.
Когда Кузнецов вернулся в Москву, пулеметные курсы оказались преобразованными в военную школу, соответственно был продлен срок обучения. Началась упорная учеба, сочетавшаяся с несением караульной службы в Кремле, выполнением служебных заданий и партийной работы, которую было поручено Николаю Семеновичу вести в своей роте.
«Побывал я на многих постах в Кремле, — рассказывал Н. С. Кузнецов. — На некоторые назначали только членов партии и то не сразу. Мне объявили о назначении на ответственный пост у квартиры Владимира Ильича Ленина, проинструктировали. От нашей роты туда было выделено всего несколько курсантов. Стоял я на этом посту вплоть до выпуска в 1924 году.
Неширокий, но довольно длинный, около двадцати метров коридор, в одном конце которого дверь в рабочее помещение Совнаркома, в другом — дверь в квартиру Ленина. Около этой двери был наш пост. Помню, как-то принял я вахту ночью. Курсант, которого я сменил, сообщил, что Владимир Ильич на работе и в квартиру пока не возвращался. Накануне у меня был приступ болезни, чувствовал себя неважно, но заявлять об этом не стал, не хотелось пропускать почетное дежурство. Через некоторое время в коридоре появился Владимир Ильич и направился в сторону квартиры. Подойдя ко мне, поздоровался, предъявил удостоверение, причем, как всегда, предварительно развернул его и внимательно посмотрел на меня.
— Вы, товарищ, не больны?
— Нет, нет, товарищ Ленин, все в порядке…
Владимир Ильич еще раз взглянул на меня и ушел в квартиру, но тотчас вернулся, вынес стул.
— Посидите, товарищ.
Минут через десять пришел караульный начальник и сменил меня. Оказывается, Владимир Ильич позвонил коменданту Кремля о моей болезни…
Несмотря на занятость, Владимир Ильич много внимания уделял нам, курсантам, бывал в казарме, принимал меры для улучшения условий нашего быта и учебы. В то же время не раз указывал коменданту Кремля на недостатки в организации караульной службы, следил, чтобы они были устранены. Ленин несколько раз выступал перед нами. В мае 1921 года я был на партийном собрании в Свердловском зале Кремля, где выступал Владимир Ильич и говорил о продналоге. Ранее я слушал его лекцию о международном положении. Мы были благодарны Ильичу за его заботу о нас, и нам хотелось как-то выразить свое уважение к нему. На одном из собраний в начале 1922 года мы постановили присвоить В. И. Ленину звание почетного курсанта.
Когда Ленин умер, об утрате горевали трудящиеся всего мира. Каково было нам, знавшим его и слушавшим, находящимся с ним рядом в Кремле! Конечно, было очень тяжело и горько.
28 января 1924 года к нам на траурный вечер пришли некоторые руководители партии и правительства. Шел душевный разговор о Владимире Ильиче, о том, каким он был. О его величии и скромности, силе логики в его выступлениях, о беззаветной преданности идеалам революции».
По окончании военной школы Николай Семенович был на командных и политических должностях в Красной Армии. В 1933 году партия направила его на оперативную работу в органы государственной безопасности. Как бывший железнодорожник, он работал в транспортных отделах, в том числе продолжительное время в городе Куйбышеве. На пенсию ушел в 1953 году.
Пост, на котором стоял другой куйбышевец, Александр Борисов, был около двери кремлевского кабинета Ленина, но не в приемной, а в коридоре, ведущем к квартире.
А. Г. Борисов. Фото 1975 г.
До службы в Кремле Борисов был добровольцем отряда особого назначения ВЧК. В отряде Борисов привык ко всяким неожиданным поручениям: сутками сидел в засаде в квартире фабриканта Прохорова и на условный стук в дверь впускал очередного посетителя — участника контрреволюционной группы, не знавшего о разгроме их организации чекистами. Патрулировал по улицам неспокойной столицы, а когда обострялась обстановка, со своим пулеметом вставал на пост для усиления охраны важного объекта. В составе батальона войск ВЧК выезжал на Северный Кавказ для ликвидации бесчинствующих недобитых деникинцев, а потом — в дагестанский город Темир-Хан-Шура (ныне Буйнакск) на разгром крупной банды Гацинского и Алиханова. Участвовал в ожесточенных боях в районе горного аула Араканы.
Однако когда его вызвал начальник специального отделения ВЧК товарищ Беленький и после беседы объявил, что он, Борисов, назначается на работу в Кремль для охраны Ленина, растерялся. Быть около самого Ленина! Это такое большое доверие! Каждый боец в отряде мог только мечтать об этом.
Очень волновался тогда молодой пулеметчик. Он был готов при необходимости закрыть своей грудью любимого вождя. Еще свежи были в памяти злодейские выстрелы в августе 1918 года. Нельзя было исключать возможность новых покушений на Ленина и сейчас.
Не забыть Борисову первую встречу с Лениным. Он стоял на посту. Услышав приветствие Ильича: «Здравствуйте, товарищ», — от волнения не сразу нашелся, как ответить.
Ходили через эту дверь мало. Несколько раз за день проходил Ленин. Имели право проходить в кабинет здесь, минуя секретаря, еще пять человек из числа руководителей Советского правительства. Однажды во время конгресса Коминтерна был у Ленина основатель Компартии Италии Антонио Грамши. Он также прошел в дверь, охраняемую Борисовым.
В апреле 1922 года пост временно переместили к дверям Солдатенковской больницы на Ходынке — Ленину там делали операцию по извлечению пули. Борисов тщательно проверял пропуска у каждого. Дзержинскому, навещавшему больного, такая строгость понравилась.
— Правильно, товарищ. Так надо делать всегда, — сказал он. Тревожное время диктовало необходимость особой бдительности.
В июне 1922 года Борисову объявили о выезде в специальную командировку. Оказалось, что ехать нужно недалеко — в Подмосковье, в Горки.