– Брат, к чему Русь губишь?

Андрей ощерился:

– Аль не сказывал я, мне великое княжение надобно…

Пробудился Даниил и удивился: сон, а ведь такое наяву было.

Задумав отнять у Дмитрия великое княжение, Андрей отправился в Орду с богатыми дарами и оклеветал брата. С татарами и ханским ярлыком на великое княжение он появился в Муроме и велел князьям прийти к нему. Те прибыли с дружинами и признали Андрея великим князем. Ордынцы разорили Муром, Владимир, Суздаль, Ростов, Тверь. Там, где прошла орда, остались пепелища. Татары сожгли Переяславль, получили от Андрея обильные дары и покинули Русь…

Дождавшись утра, Даниил велел трогаться в дальнейший путь. Отдохнувшие кони пошли весело, а московский князь, сидя в седле, снова погрузился в воспоминания…

Дмитрий бежал в Новгород, однако новгородцы отказались защищать его и потребовали покинуть Копорье. Они разрушили крепость и признали Андрея великим князем.

Когда татары оставили Русь и убрались в Орду, Дмитрий вернулся во Владимир, но Андрей вновь отправился в Сарай за подмогой, а Дмитрий поехал к хану Ногаю искать правды.

Ногай возвратил ему великое княжение, после чего Андрей до поры не оспаривал право старшего брата. На виду помирились, но городецкий князь затаился, выжидал…

– Княже, — сказал Стодол, — второй день пути, а ты всё молчишь. Ужели смерть брата гнетёт?

Даниил повернулся к боярину:

– Твоя правда.

Чуть помолчал, продолжил:

– У нас с Дмитрием и Андреем одна кровь, так отчего мы забыли о том? Злоба и алчность одолели нас. Ныне терзаюсь я.

– То, княже, кончина Дмитрия тебя к совести, к ответу воззвала.

Даниил приостановил коня:

– Эх, боярин, мне бы ранее очнуться, а не слепцом хаживать, брату Андрею в его кознях помогать да татар на Русь водить. Эвон, что татарские баскаки вытворяют! Чай, не запамятовал, как баскак Хивинец Курскую землю разорил, а князь Олег Рыльский и Святослав Липецкий в междоусобице смерть себе сыскали? Князья русские друг друга режут, а ханам того и надобно.

Отмолчался Стодол, да и что говорить? Лишь додумал: «Поздно каяться. Не вдвоём ли вы с Андреем злоумышляли против Дмитрия, не ты ли, Даниил, Городецкому князю угождал, Андрея на великом княжении хотел видеть? Это вас остерегаясь, великий князь Дмитрий опоры у Великого Новгорода искал, но не находил. А вы в озлоблении на Дмитрия удельных князей подбивали, и с зятем Ногая Фёдором Ярославским Дмитрия в Орде оболгали, и привели на Русь татарские полки. Их царевич Дюденя разорил землю Русскую…»

Стодол покачал головой. Даниил догадался, о чём подумал боярин.

– Да, я впустил царевича Дюденю в Москву, но как было иначе?

Стодол не стал пререкаться, мысленно сказал себе: «Да иначе и не могло быть, ведь вы с Андреем сообща Дмитрия изводили. В тот раз разве что Михаил Тверской собирал рать на татар. Но ни ты, Даниил, ни кто-либо иной из князей не поддержал Михаила, а когда татары в Орду удалились, Андрей не без вашей помощи принудил Дмитрия от великого княжения отказаться! Не от тоски ли он постриг принял и скончался?»

– Чай, смерть князя Дмитрия угомонит князя Андрея, — насмешливо промолвил Стодол.

Но теперь отмолчался Даниил… Память напомнила ему, как свиделись они с Дмитрием в последний раз. Это произошло, когда он, Даниил, был в Торжке. Отсюда, сделав изрядный крюк, завернул в Волочёк. Подъезжая, издалека разглядел бревенчатые монастырские стены, стрельчатую часовню, трапезную и приземистые кельи.

Оставив коня гридину, Даниил через распахнутые ворота вступил на поросший травой двор. У двери часовни увидел игумена, маленького, древнего, как сам монастырь, старца Аввакума.

Даниил низко поклонился:

– Благослови, отче.

На московского князя смотрели мудрые, глубоко сидящие глаза. Тихо, но внятно Аввакум спросил:

– Ты, князь Даниил, инока Дмитрия повидать вознамерился? Ступай на задний двор, он там дрова колет.

Завидев приближающегося брата, Дмитрий отложил топор. В очах ни радости, ни удивления. Спросил глухо:

– Зачем явился ты, Даниил, в обитель?

Перед московским князем стоял исхудавший, осунувшийся старик в чёрном монашеском одеянии. Даниил и рта не успел открыть, как Дмитрий продолжил:

– В жизни иноческой, в молитвах утешения ищу. Зачем нарушил покой? И не суди меня, уезжай. Я сам себе судья, да ещё Отец наш, Всевышний.

Склонился Даниил в низком и долгом поклоне, медленно вышел за ворота. Грудь сжало, понял: не видеться ему больше с братом…

Гридин подвёл коня, придержал стремя. Отъезжая от монастыря, Даниил оглянулся, но Дмитрия из-за бревенчатого забора не увидел.