Мурза ворвался в хоромы разъярённый. Брызгая слюной, кричал:

– Конязь Андрей, в Суздале твои холопы баскака убили и выход забрали!

Побледнел Андрей Александрович, а посол, бегая по палате, сверкал глазами:

– Хан пришлёт воинов, и мы разорим твою землю, города урусов сровняем с землёй, и пламя пожаров будет освещать нам путь!

Выждав, пока мурза стихнет, князь Андрей вставил:

– Ты — посол великого хана, а мы — его холопы, так к чему хану зорить своих холопов, чем платить хану дань будем? А тех, кто поднял руку на баскака и сборщиков выхода, я сам накажу достойно.

– Хе, — хмыкнул мурза, — ты хитрый конязь, но я хитрее тебя.

– Мудрый мурза Чета, ты возвратишься в Орду с хорошими подарками для тебя и твоих жён.

– Хе, я подумаю.

Князь Андрей взял его за руку:

– Пойдём, посол, в трапезную, изопьём общую чашу, чтоб была меж нами дружба…

В конце августа из Владимира на Суздаль выступил великий князь. Суздальцы не сопротивлялись, открыли ворота. Андрей Александрович велел гридням сечь и казнить непокорных, дабы впредь не смели идти против воли великого князя.

Переяславский князь Иван — племянник московскому, но годами они мало разнятся и живут между собой в согласии. Даниил при случае с радостью наезжает в Переяславль, а Иван — частый гость в Москве. Бог не дал Ивану детей, и он привязан душой к сыновьям Даниила Юрию и Ивану. Как-то сказал переяславский князь:

Ты, Даниил Александрович, помни: коли помру я, княжество Переяславское за Москвой оставлю…

Кто-то из недоброжелателей Ивана передал те слова великому князю Андрею Александровичу, и затаил он зло на переяславского князя. Иногда появлялась мысль, не извести ли князя Ивана? Однако подавлял такое желание: и так чёрная молва о нём, Андрее, гуляет. А то скажут: «У брата старшего, Дмитрия, великое княжение отнял, теперь его сына Переяславского княжества лишил…»

«Ладно, ужо погожу», — говорил сам себе Андрей Александрович.

…Из Суздаля великий князь направился в Ростов. Для незаморённых коней дорога заняла два перехода. Переяславль князь Андрей объехал стороной: не захотел встречаться с Иваном.

Ростов Великий открылся издалека. Стенами дубовыми прижался к озеру Неро, башнями стрельчатыми прикрылся, храмами в небо подался. А посады по крыльям рвами опоясаны да валами земляными, поросшими кустарником в колючках.

Копыта застучали по деревянным мостовым, местами подгнившим, давно не перемощённым. Завидев великого князя Владимирского, стража распахнула ворота, и по брусчатке Андрей Александрович въехал на княжеский двор, тихий и безлюдный. Никто здесь великого князя не ждал. С той самой поры, как одолели распри ростовских князей и брат пошёл на брата, опустели княжеские хоромы…

Прибежал старый тиун ростовских князей, придержал стремя. Андрей Александрович грузно ступил на землю.

– Почто, старик, не встретил?

– Упредил ты, княже. Сейчас потороплю стряпух.

– Передохну с дороги, тогда и потрапезую.

Сон был короткий и тяжёлый. Брат Дмитрий привиделся. Будто огонь лижет крепостную стену, а за ней стоит Дмитрий в алом корзно и говорит: «Что, Андрей, смертью моей доволен? Того алкал, когда великое княжение у меня отнимал? Моим корзно любуешься? Так это кровь моя…»

Пробудился князь Андрей — голова тяжёлая, и на душе муторно. Попытался успокоить себя, сказав мысленно: «Не убивал я тебя, Дмитрий, всем то ведомо. Кто попрекнёт меня, разве что сын твой, князь Переяславский, неприязнь ко мне держит. А чего ожидать от него?»

Не успел князь Андрей покинуть опочивальню, как явился боярин Аристарх, старый товарищ его детских игр:

– Князь Андрей, там люд собрался.

– Чего надобно? — спросил тот недовольно.

– С жалобой на баскаков.

Опоясавшись, Андрей Александрович вышел. Увидев его, народ заволновался, загалдел.

– Тихо! — гаркнул боярин Аристарх. — Пусть один сказывает, а не сторылая толпа!

Вперёд выбрался крупный мужик в войлочном колпаке и домотканом кафтане, поклонился:

– Великий князь, аль у нас две шкуры? Зачем дозволил баскаку брать дань повторно?

– Кто ты? — грозно спросил князь Андрей и насупил кустистые брови.

– Меня, великий князь, весь Ростов знает. Староста я кузнечного ряда, и кличут меня Серапионом.

– Да будет тебе, Серапион, и всему люду ростовскому ведомо: дань собирали волей хана. Коли же хан укажет, то и два, и три раза в год платить станете.

Толпа заволновалась, надвинулась:

– Твои гридни с ордынцами были!

– По неправде живёшь, князь!

Андрей Александрович шагнул назад, подал знак дружинникам, и те, обнажив мечи и выставив щиты, двинулись на толпу. Когда двор очистился, князь велел боярину Аристарху:

– Выступаем немедля, не то и Ростов, как Суздаль, покараю.

Подошёл тиун, спросил удивлённо:

– Так скоро, княже? Стол накрыт.

Князь Андрей ответил сердито:

– Людом ростовским сыт я по горло, старик.