Я тоже пристально посмотрел на него. Есть возможность противостоять любому психологическому удару, наносимому намеренно. Кто мог знать это лучше меня? Высокомерие — далеко не лучшая человеческая черта. И я знал, как противостоять ей. Лучшее средство справиться с ней — смех. Но теперь, когда я смотрел на этого капрала, я не мог рассмеяться — и по весьма простой причине. Хоть он и был наполовину безумен, узколоб и ограничен, все-таки он скорее хладнокровно позволил бы сжечь себя на костре, чем предать свою веру. В то время как Я не смог бы, наверное, продержать свой палец в пламени спички хотя бы минуту, чтобы отстоять свои убеждения.

Поэтому я не считал себя вправе рассмеяться и таким образом восстановить чувство уважения к себе. И за это я его просто ненавидел.

Я протянул ему свои документы. Он просмотрел их. Затем вернул назад.

— Они в порядке, — произнес он гнусаво. — Что привело тебя сюда?

— Пропуск, — Я достал бумаги Дэйва. — Моему помощнику. Видите ли, мы будем перемещаться туда и сюда по обе стороны боевых порядков и…

— Не нужен никакой пропуск. Твоих документов журналиста достаточно. — Он повернулся, словно собираясь снова усесться за свой столик.

— Но мой помощник, — я старался говорить бесстрастным тоном, — не имеет документов журналиста. Я совсем недавно взял его, и у меня не было времени оформить ему все необходимые бумаги. Я хотел бы получить временный пропуск, подписанный одним из ваших штабных офицеров…

Он вернулся к перегородке.

— Твой помощник не журналист?

— Официально нет. Но…

— Тогда он не имеет права свободно передвигаться в расположении наших войск. И никакого пропуска ему выдано быть не может.

— О, я не знал, — осторожно ответил я. — Я собирался получить его от старейшего Брайта на Фрайлянде несколько часов назад, на приеме, но он уехал прежде, чем я успел обратиться к нему с этой просьбой.

Я замолчал, потому что капрал угрюмо покачал головой.

— Брат Брайт.

И по тому, как он его назвал, я наконец понял, что все мои обращения к нему бессмысленны по весьма простой причине: пост Брайта относился лишь к его нынешней жизни и, таким образом, с точки зрения капрала, был просто игрушкой, мусором, пустым звуком. Но у меня в запасе была еще одна карта, хотя, как я уже понимал, проигрышная. Но я все равно должен был попытаться разыграть и ее.

— Брат Брайт, — продолжал он, — никогда бы не выдал пропуск тому, кто не имеет официального права находиться здесь и может оказаться вражеским шпионом.

— Если вы не возражаете, я бы хотел получить ответ от одного из старших офицеров. Пожалуйста, позовите кого-нибудь, скажем, дежурного офицера, если нет никого другого.

Но он вернулся к своему столику и сел за него.

— Дежурный офицер, — произнес он безапелляционно, возвращаясь к бумагам, над которыми работал ранее, — тоже не может дать тебе никакого другого ответа. Да и не буду я отвлекать его ради того, чтобы он повторил тебе все только что сказанное мною.

Это было жестоким ударом по моим планам, но спорить смысла не имело, поэтому, развернувшись, я покинул здание.

Оказавшись на улице, я остановился на верхней ступеньке, задумавшись, что же делать дальше. Я рассматривал проблему со всех сторон, пытаясь найти решение. Где-то должна существовать лазейка, потайной ход, трещина в стене, позволяющая добраться до того, что мне так нужно. Я снова взглянул на офицерскую стоянку, заполненную аэрокарами.

И вдруг меня осенило. Совершенно неожиданно фрагменты соединились, и передо мной предстала целостная картина. Я мысленно дал себе пинка за то, что не сообразил этого раньше.

Во-первых, странно знакомая внешность адъютанта, который появился, чтобы увести Брайта с приема в честь Донала Грэйма. Во-вторых, незамедлительный уход Брайта. И наконец, необычно пустая площадка у штаба и необычно переполненная стоянка здесь, пустой офис и отказ капрала даже позвать дежурного офицера.

Либо сам Брайт, либо его появление в зоне боевых действий привели в действие какой-то необычный военный план наемников-квакеров. Неожиданный удар, сокрушающий силы кассидан, и быстрое окончание войны сделали бы наемников более привлекательными в свете общего недовольства ими на других мирах из-за их фанатичного поведения.

Отнюдь не все уроженцы Гармонии и Ассоциации вызывали такие чувства, говорили мне. Но, встретившись с тем капралом, я вполне допускал, что нужно совсем немного подобных ему, чтобы вызвать общее предубеждение в отношении солдат в черных мундирах.

Таким образом, я мог поклясться чем угодно, что Брайт сейчас вместе со всеми своими высокопоставленными военачальниками готовит какую-то военную операцию, имеющую целью застать рекрутов с Кассиды врасплох. И с ним наверняка должен был быть адъютант, который вызвал его с приема в честь Донала Грэйма, и, если только моя профессиональная память на этот раз мне не изменила, я догадывался, кто этот адъютант.