С весны 1906 года можно было считать, что с революцией покончено. Методы, использованные для достижения этой цели, были различны — от подавления силой, невзирая ни на какие жертвы, до переговоров. Известные Деникину генералы Ренненкампф и Меллер-Закомельский получили приказ усмирить «транссибирскую магистраль». Первый шел с востока, второй — с запада. Ренненкампф проводил переговоры и добился капитуляции городов и станций без единого выстрела.

Второй брал их штурмом, не жалея патронов, и объяснил свои действия в рапорте царю следующим образом: «Бескровное покорение взбунтовавшихся городов не производит никакого впечатления… Мои солдаты и артиллеристы исполнили свой долг…»

Если верить расчетам официального советского историка Покровского, то «число жертв преступного царского режима в первую русскую революцию» составило 13381 человек. В 1946 году Деникин напишет: «По большевистским масштабам и большевистской практике, цифра эта должна казаться им совершенно ничтожной…»

Задавая себе вопрос о причинах неудачи советов, Деникин в 1906 году отмечал:

1) Решительность и дисциплина офицерского корпуса как на земле, так, за несколькими исключениями, и на море сыграли большую роль в победе верных царю войск.

2) Отсутствие у восставших способных руководителей и конструктивной программы определило исход их предприятия. «Выдвигая лишь один лозунг: «Долой!», — они не могли найти (в это время) благоприятной почвы в настроениях русского народа».

Во власти этих размышлений полковник ждал назначения, которое ему обещали при отъезде из Харбина. В какую дивизию он будет назначен начальником штаба? Наконец он понял, что все свободные места отданы офицерам, оставшимся в европейской России. Воевавшие на Дальнем Востоке могли надеяться в ближайшем будущем лишь на второстепенные посты. Полковнику пришлось принять подобную должность — временно, как ему говорили, на три или четыре месяца — в штабе 2-го корпуса кавалерии, все еще расквартированного в Варшаве.

К радости вновь видеть свою старую мать прибавилось удовольствие от встречи с Асей Чиж. Ногти четырнадцатилетней девочки утратили свой траурный цвет, ее талия утончилась, прическа стала более кокетливой, она смеялась не так громко, ела пирожные медленнее, короче, Ася превратилась в девушку. Ее родители были в разводе, Дмитрий остался с отцом, и поскольку мать Аси, все еще столь же привлекательная, собиралась стать мадам Ивановой (с чем Антон без задней мысли поздравил своего друга), то Асей занялись ее дедушка и бабушка Тумские.

Александр Тумской, дворянин с большой родословной, государственный советник, председатель мирового суда в управлении Седльца был важным человеком. Его жена, баронесса лютеранского вероисповедания, уроженка Прибалтики, была еще более импозантной, чем ее муж, — всегда одета в черное, светлые волосы очень аккуратно зачесаны в шиньон, поражающий проницательный взгляд черных глаз. Антон их часто видел в семье Чиж в Беле. Их разрешение было необходимо, чтобы «выводить гулять» юную ученицу по воскресеньям. Теперь он пришел к Тумским с визитом в их квартиру в Седльце. Осмотрев комнатку Аси с диваном-кроватью, обитым крепом в цветочек, он вошел в огромный салон. На стенах висел бесконечный ряд портретов, Антон насчитал до десяти столов различной величины, столкнулся с одним из двадцати пяти горшков с зелеными растениями, увидел себя в одном, потом в другом зеркале, отражавшем его с головы до ног, побоялся сесть в одно из обитых дорогой тканью кресел, обошел канапе с шелковыми подушками и наконец выбрал оттоманку, накрытую толстым ковром. Сочетание желтого и черного (дерево, из которого сделана мебель, отделано черной инкрустацией, обои и подушки — цвета лютика) вызвало у Антона полную растерянность. Но прием Тумских оказался чрезвычайно теплым.

«Временное» назначение Деникина в Варшаве затянулось. Рутинная работа оставляла много времени для работы над статьями в разные газеты. По приезде в столицу его ждал сюрприз — в качестве гонорара за свои «корреспонденции» с Дальнего Востока в газету «Новое время» он получил «астрономическую» сумму в 5000 рублей! Он побаловал свою старую мать, маленькую Асю, оставшуюся сумму положил в банк, где она не переставала округляться благодаря новым статьям. Чувствуя себя «богатым» и в данный момент ненужным в армии, Антон — после долгих шести лет службы и войны — начал мечтать об отпуске. Ему дали четыре месяца с правом провести их за границей. С июля по сентябрь Антон объезжает Берлин, Вену, Париж, Рим и Венецию. На пути домой он останавливается на несколько дней в швейцарских горах. Больше всего ему понравилась Италия, только о ней он упомянул в адресованном своей невесте письме 22 апреля 1916 года: «В одном только вопросе проявляю недостаточно патриотизма, каюсь: когда думаю об отдыхе после войны, тянет к лазурному небу и морю Адриатики, к ласкающим волнам и красочной жизни Венеции, к красотам Вечного города. Когда-то, 10 лет тому назад, я молчаливо и одиноко любовался ими…»

Уставший от немецкой, французской и австрийской экзотики или просто почувствовав недостаток денег, полковник вернулся в Варшаву в начале сентября 1906 года, на «тридцать семь дней раньше», как он отметил в своем послужном списке… Он напомнил о себе ответственному за назначения в несколько развязной, как он признавался, манере. Ответ не заставил себя ждать. «Мы предлагаем полковнику Деникину пост начальника штаба 8-й Сибирской дивизии. Если он откажется, он будет вычеркнут из списка кандидатов». Принуждать старших офицеров соглашаться на тот или иной пост, особенно в Сибири, было не принято. Возмутившись, полковник коротко сформулировал свой ответ: «Нет!», проявив затем беспокойство касательно реакции своих корреспондентов. Но напрасно. Ему было сделано новое, вполне приемлемое предложение, и никакого намека на принуждение. И вот он — начальник штаба 57-й резервной бригады. Не дивизия, а простая бригада? Дело в том, что эта бригада, состоявшая из четырех полков, в каждом из которых было по два батальона, ничем не отличалась от дивизии. Место будущего назначения — Саратов привело в восторг как самого Антона, так и его мать, поехавшую вместе с ним: наконец они своими глазами увидят то место на берегу Волги, где около века тому назад появился на свет Иван Ефимович Деникин.

По дороге в Саратов Деникин остановился в Санкт-Петербурге. Он хотел составить представление о различных политических партиях, чьи программы оказывали влияние на армию.

Меньшевики, большевики и социалисты-революционеры стремились к радикальному изменению режима. Первые две партии считали себя последователями Карла Маркса. Будучи первоначально едиными, они затем разделились на две отдельные партии. Большевики проповедовали немедленные действия и беспощадный террор, в то время как меньшевики, считая русский народ недостаточно «зрелым», полагали необходимым какое-то время подождать. Чтобы численное преобладание рабочего класса могло решить исход восстания, индустриальное развитие страны должно быть достаточно высоким.