И в это время распахнулась наружная дверь. На пороге стояла девочка в красном берете. Плотная вязаная кофта свисала свободно, как куртка. Поверх искрилась длинная коса.

– А вот и наша Оля, – сказала Роза: – Знакомься, Оля, это мой однополчанин Паша Чиж, боевой летчик, настоящий герой.

Оля окинула боевого летчика усмешливым взглядом и протянула руку.

– Я летчиков представляла иначе. Извините, – и она проскользнула в дверь своей комнаты.

– Не обижайся на нее, – шепнула Роза. – Девка прямая, но хорошая.

Роза почти не изменилась. Разве что немножко похудела да у глаз и на шее появились морщинки. Чиж вспомнил посиделки в командирской землянке, особенно когда начинались затяжные дожди. Роза у порога стаскивала мокрые сапоги и быстренько забиралась на нары, под меховую куртку. На сердитые взгляды Филимона отвечала улыбкой или шутливо оправдывалась:

«Ну, Филик, не я же дождем управляю. Ну потерпи. Денек-другой и распогодится». – «Распогодится, – ворчал Филимон, – а сама рада, что дождь». – «А ты сядь возле меня, – просила Роза. – Я песню спою…»

– Ты песни-то петь не разучилась? – спросил Чиж. – Те, что в землянке нам пела?

– Поет, – улыбнулся Семен. И вдруг всполошился: – Роза, такую встречу нельзя насухую. Это не по-нашему, не по-армейски.

– Да я и сама думаю, – в ее голосе были нотки досады. – Понимаешь, Паша, в театр мы собрались. Балет смотреть. Я ему голову продолбила – достань билеты на «Дон-Кихота».

– Ну и прекрасно. Идите. Еще встретимся.

– Нет, – твердо сказала Роза и позвала: – Оля!

Ольга вышла с книгой в руках, искристая коса перекинута на грудь. Перехватив взгляд Чижа, она деловито застегнула нижние пуговицы халата.

– В театр хочешь? – спросила Роза.

– Вы же знаете, я могу от еды отказаться, но от театра…

– У нас билеты. А тут гость. – Роза развела руками. – Пока вы будете балет смотреть, мы с Сеней по магазинам и стол приготовим.

Она повернулась к Чижу.

– Ухаживать умеешь за девушками?

Чиж пожал плечами. Роза посмотрела на дверь, за которой скрылась Ольга, и взяла его за пуговицу.

– Из трамвая выходи первым, руку подай. Мороженым угости, морс купи. А если еще и цветы подаришь – будешь кавалер на все сто. Не подведи авиацию.

В памяти сохранилась атмосфера театральной праздничности. То ли оттого, что все было впервые, то ли оттого, что посещения оперного театра Чиж мог пересчитать по пальцам, но запомнилось неторопливое гулянье по зеркальному фойе, улыбающиеся лица, поток нарядных платьев, вздрагивающий от аплодисментов зал, необъяснимо волнующая музыка и Ольга. Она была в строгом черном платье. Рядом с нею Чиж в своем помятом костюме выглядел не очень респектабельно, но он втайне гордился, что в театр Ольга пришла именно с ним.

Когда на сцене изображали сон Дон-Кихота и на глазах публики начала вырастать на подмостках какая-то зелень, Чиж весело ахнул:

– Во дают прикурить!

– Паша… – тихо шепнула Ольга, – разве можно так громко?

Чиж понял, что опростоволосился, смутился и умолк. Ему стало неинтересно. Видимо, и Ольга почувствовала свою вину. Она просунула под его руку свою ладонь и теснее прислонилась к нему.

– Не будьте таким обидчивым, не надо, – сказала она просительно, и Чиж примирительно тронул ее пальцы.

На Пионерскую возвращались трамваем. Ольга разговорилась, рассказала, что она приехала в Ленинград из Астрахани. Там ее мать работает директором школы. Отец погиб на фронте. Еще в 1941 году. Здесь, возле Ленинграда. Она ездит к нему на могилу. Это не очень далеко. Несколько остановок на электричке с Московского вокзала. Она хотела поступать в Московский политехнический, но здесь могила отца. Помнит ли она его? Конечно. Он был смешным выдумщиком. И носил черную вышитую косоворотку. И подпоясывался синим шелковым шнуром. С кисточками на концах. Когда он садился за стол, кисточками играла кошка.

Ужинали все вместе. Вчетвером. Ольга, захмелев, смеясь, рассказала, как Чиж во всеуслышанье сказал: «Во дают прикурить!»

И Чиж смеялся вместе с нею. Потому что в этот вечер всем было хорошо. Роза иногда вытирала слезы, и Семен трогательно ее утешал. Похоже было, он гордился, что его жена так помнила о своей первой любви. Во всяком случае Филимон Качев был почти родным человеком в этой семье. Его портрет висел на стене. Рядом с портретами Розы и Семена.

Роза пела песни, Ольга ей подпевала. Особенно хорошо у них получалась «Летят перелетные птицы». Голос у Ольги был приглушенно-мягким, улыбалась она только ему, Чижу, когда их глаза встречались, а встречались они часто, потому что Ольга и Чиж сидели друг против друга.