Годфри от дыма сощурил глаза, почти прикрыв их длинными ресницами.

— Видите ли, я думаю, что раз вы ее адвокат…

— Я не являюсь их семейным стряпчим. — Тут уж ему пришлось дать пояснение. — Я вел дела леди Воспер лишь от случая к случаю.

— Значит, правильно. Поэтому я и пришел спросить, что мне делать.

— Мне все-таки кажется, что вы просите у меня совета как у друга семьи. Во всяком случае, должен вам сказать: никто не может воспрепятствовать матери делать подарки своей дочери.

— Но мать о половине исчезнувших из дому вещей вовсе не знает. Это уж точно. Я сам слыхал, как она однажды спросила ту женщину, которая прислуживает ей в загородном доме, миссис Формс, куда девалась одна миниатюра, и миссис Формс не знала, потому что не заметила, как она пропала, ясно? Но ведь служанка и оглянуться не успеет, как вина падет на нее или на Джо Формса. Или на миссис Ходдер, которая убирается в здешней квартире. Или на меня. Вернее всего — на меня.

— Почему на вас?

— Почему на меня? Да потому, что я поступил к ней без рекомендаций. Другие, они служат у нее по многу лет. И это как раз на руку Map… миссис Мак-Ноутон.

— Им известно, что вы обратились ко мне за советом?

— Кому?

— Другой прислуге.

— Не… нет. Они никогда и виду не покажут. Им-то что до этого.

Энджелл сделал в своем блокноте заметку: «Браун. Как бы раскусить этого типа? Старый трюк: обвинить кого-то другого в краже вещей, которые крадешь сам».

— И вы считаете, что приход ко мне спасет вас от обвинения в воровстве?

— Да. Именно так.

— Кто вам посоветовал ко мне обратиться?

— Ну, я подумал, мистер Энджелл адвокат, может, он с ней поговорит, скажет ей, что это несправедливо. Если она хочет дарить дочке вещи, пусть делает это в открытую, а не так, чтобы та тащила их под полой.

Энджелл обдумывал создавшееся положение и размышлял, нельзя ли использовать его в своих интересах. Он сделал еще одну запись в блокноте: «Возможно, говорит правду. Если принять во внимание все обстоятельства, вполне допустимо, что миссис Мак-Ноутон старается как-то застраховать себя… Однако по-прежнему остаются неясными мотивы его прихода ко мне».

— Как поживает леди Воспер?

— Да так себе. Я же вам сказал.

— Не ухудшилось ли ее состояние за последние месяцы? Ей не стало хуже?

— Что? А с тех пор, как она вышла из клиники, она так и не оправилась по-настоящему. Они там ей навредили, в этой клинике.

— А что с ней такое?

— Ну, знаете, головные боли. Ее тянет на рвоту, но она не может. Словно как тошнота на голодный желудок, так она говорит. И потом сил совсем нет — лежит на кушетке весь день, словно неживая.

— Вы за ней сами ухаживаете?

— Я-то? Даже больше, чем за машиной. Я у нее словно гор… словно сиделка.

— И такое состояние у нее всегда?

— Всегда? — Годфри потушил окурок, посмотрел на коробку с сигаретами, но преодолел искушение закурить еще одну. — Не всегда. Иногда она ничего. Я ведь сказал, что отвез ее играть в бридж.

— А доктор не говорит, что с ней такое?

— Мне он об этом не докладывает. Она мне только говорит, что у нее неладно с почками.

Они смотрели друг на друга сквозь дымовые сигналы, исходящие от окурка Годфри. Энджелл взял ручку, записал: «Если он говорит правду о дочери, тогда ясно, что у той нет сомнений о характере болезни матери… Но Браун…» Причина визита по-прежнему оставалась неясной. Здесь был какой-то скрытый мотив, но какой?

— Если леди Воспер узнает, что вы ко мне приходили, Браун, это вызовет ее неудовольствие. Мой вам совет: возвращайтесь обратно и выбросьте все из головы. Если когда-нибудь в будущем у вас с леди Воспер возникнут неприятности на этой почве, вы можете сказать ей, что заходили ко мне, и я подтвержу. Но боюсь, что это вас не спасет.

— Почему же?

— Видите ли, я только с ваших слов знаю о происходящем, а если дело дойдет до суда, то этого недостаточно.

— Да, но все сущая правда, я же вам говорю…

— Не сомневаюсь, не сомневаюсь. Я вам верю. Я лишь хотел добавить, что, если вы в этом нуждаетесь, можете на всякий случай держать со мной связь.

Годфри воззрился на него, но тут же сморгнул, чтобы скрыть огонек, загоревшийся у него в глазах. — Вы хотите сказать, я могу снова сюда прийти?

— Если хотите, пожалуйста. Это всецело зависит от вас.

— Чтобы рассказать вам, когда это снова случится?

— Это или что-нибудь еще. Состояние здоровья леди Воспер небезразлично всем ее друзьям, но она не любит расспросов. Я бы хотел быть в курсе дела.