– Летиция? – попробовал угадать Данилов. – Или… Боюсь даже представить… Неужели Летаргия?

– Гораздо прозаичнее, Виолетта Петровна, – улыбнулся Полянский. – Такой, знаешь, конь в юбке, громогласная и непререкаемая. Я в детстве так ее боялся, что прятался под столом всякий раз, когда она приходила к нам в гости. А она вытягивала меня оттуда, зацеловывала и шутила, что труднее всего было вытащить меня в самый первый раз. Но об этом расскажу при следующей встрече. Рассказывай, как это тебя угораздило?

– Так вот и получилось. – Данилов открыл банку с пивом. – Гораздило, гораздило да и угораздило. Сначала было очень больно, потом – не очень.

– А при каких обстоятельствах? – настаивал Полянский.

– Ты ухаживай за собой сам, – ушел от ответа Данилов, – не сиди перед пустой тарелкой.

– Вова, ты что, подписку о неразглашении давал?

Отвязаться от Полянского было не так-то просто.

– Какая? – делано удивился Данилов. – Бог с тобой, за кого ты меня принимаешь? Я же простой врач мобильного госпиталя, теперь уже – почти бывший, не агент ноль ноль семь и не Штирлиц. Просто рассказывать нечего. Сначала был обычный день, а потом он вдруг стал не совсем таким. Неожиданно меня скрутила резкая боль, и… Н у, в общем, как в «Бриллиантовой руке»: «Упал, очнулся – гипс». То есть в моем случае: «Упал, очнулся – винты».

– Другой бы рассказывал взахлеб часа три. – Полянский покачал головой. – Некоторые старухе место в метро уступят и сразу же длиннющий пост об этом пишут… Ты, кстати, блог еще не завел? От безделья?

– Нет, а что, надо?

– Это нынче модно – самовыражаться в Сети. Опять же реклама. У нас в клинике приветствуется ведение блогов врачами, разумеется, с рекламным подтекстом. Я, правда, все никак не соберусь, ограничиваюсь ответами на вопросы на корпоративном сайте.

– Твой блог, Игорь, я читал бы с упоением, – признался Данилов. – У тебя такая бурная и разнообразная личная жизнь. Это же сильнее, чем «Фауст» Гете.

– Вова, духовный эксгибиционизм мне чужд да и руководству клиники он не нужен. Начальству нужны рекламные блоги, завуалированные под личные. Сарафанный самопиар, так сказать, только слегка замаскированный. Начинаешь с того, какая сегодня погода, заканчиваешь чем-то, непременно позитивным про клинику.

– А я-то понадеялся. – Данилов отпил из банки и подцепил вилкой с блюда кусок ветчины. – Думаю, напишет Игорь про свою личную жизнь…

– Ты ведь и так в курсе, – усмехнулся Полянский, накладывая себе сырный салат. – И даже, как я успел убедиться, ты помнишь многое из того, что я сам забыл. То есть не того, а кого…

– Помнить – это одно. Помню и помню, что с того? А так бы я смаковал твои записки долгими зимними вечерами, да и летними тоже, – Данилов мечтательно зажмурился, – читал бы комментарии, которые оставляли героини твоих записок, наслаждался бы тем, как они выясняют отношения друг с другом… Кажется, это называется холивар? Священная война? Или мегасрач? Холивар, признаюсь, нравится мне больше.

– Придется тебе найти другое занятие на долгие зимние и летние вечера. – Полянский показал Данилову язык. – Или наслаждайся чьими-нибудь другими холиварами. Перебьешься, короче, сорри.

– Уж как-нибудь, раз так, – притворно вздохнул Данилов. – Что-то я проголодался. Тебя не затруднит положить мне оливье?

– Вот от него как раз и поправляются! – сказал Полянский, выполняя просьбу. – И пользы от него никакой, с курагой не сравнить.

– Вкусно – разве это не польза? – улыбнулся Данилов. – И потом, хороший аппетит есть не что иное, как залог выздоровления. Кстати, куда ты дел курагу?

– Оставил в коридоре, у зеркала.

– Ты что? Ее же там украдет один прожорливый мальчик! – притворно всполошился Данилов. – Отнеси, пожалуйста, на кухню, я потом уберу.

– Зажал ребенку кураги, – укорил Полянский, неторопливо выбираясь из глубокого кресла.

– Нисколько: пусть ест на здоровье, но только по-людски, – сказал ему в спину Данилов. – А то у него появилась привычка уносить еду в свою комнату и молотить ее за компом. Сидит и молотит, молотит и сидит. Волю дай – так весь день будет что-то жевать. Не мне же тебе объяснять, дорогой дядя-диетолог, что есть надо эпизодически, несколько раз в день, не постоянно. Кстати говоря, знаешь его последнее ноу-хау? Пачка овсяных хлопьев высыпается в салатницу, заливается банкой меда и за час-два уминается всухомятку. Называется мюсли по-простому.

– Что ты хочешь от молодого растущего организма? – Полянский вернулся в кресло и с вилкой наперевес навис над салатом. – Когда я перешел в девятый класс, в нашем доме появились восьмилитровые кастрюли, потому что мама устала готовить супы ежедневно. Кстати, я тоже ел из салатницы, тарелки мне тогда были мелковаты, не то что сейчас.

Уделив еде немного времени, друзья возобновили разговор.

– Как твои дела, Игорь? – спросил Данилов. – А то все про меня да про меня.

– У нас неприятность, – погрустнел Полянский, – то есть по сравнению…