– Вот тебе и полноприводный двухосный микроавтобус повышенной проходимости! – воскликнул разъяренный Реут, ударяя по рулевому колесу обеими руками. – Так и хочется сказать: «Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса!»

– Я тоже люблю «Кавказскую пленницу», – спокойно сказал Данилов. – Даже больше, чем «Бриллиантовую руку». Ты собери волю в кулак, я подтолкну.

– Сиди! Сначала надо пару досок под колеса бросить, – проворчал Реут, вылезая из кабины. – Я сейчас…

Чего-чего, а найти пару подходящих досок в зоне, пострадавшей от наводнения, не проблема. Они нашлись хорошие, длинные, двухдюймовые, не планки какие-нибудь. Водитель провозился пару минут, подсовывая их под колеса то так, то эдак, и наконец, грязный чуть ли не по пояс, забрался в кабину и сказал:

– Теперь можно толкать.

Данилов вылез наружу, сразу же увяз в грязи по середину голени, но расстраиваться не стал, подумал только, что в придачу к ботинкам-берцам неплохо бы обзавестись и сапогами, вроде рыбацких.

Упершись обеими руками в задний борт, тоже, естественно, грязный, Данилов утвердил ноги поосновательнее, так, чтобы подошвы не скользили, и крикнул водителю:

– Толкаю!

Заработал мотор, закрутились колеса, обдавая Данилова грязью, но полноприводный двухосный микроавтобус повышенной проходимости не сдвинулся с места, кажется, увяз еще сильнее. Как назло, они были одни на дороге: ни людей, ни машин, ни помощи, чтобы подтолкнуть и вытянуть. Закон подлости.

Два коротких обломка досок, подсунутые под задние колеса, увеличивали шансы на успех.

– Домкратом бы… – вслух помечтал Реут.

– Если он тебе надоел, просто утопи его в грязи, – посоветовал Данилов. – Попробуем еще раз. Если не вылезем, будем вызывать помощь.

– Спасение спасателей! – Реут сплюнул себе под ноги и полез в кабину.

Данилов заглянул в салон, желая посмотреть, что с пациентами все в порядке, убедился в этом и вернулся на свою исходную позицию. Вздохнул поглубже, настраиваясь на победу, крикнул Реуту и толкнул, вложив всю свою энергию, как физическую, так и ментальную…

– Представьте себе синагогу в субботу, – говорил знакомый голос, – полную благочестивых евреев, которых сердито отчитывает строгий раввин: «О, евреи, вы перестали жертвовать деньги на нужды синагоги! Позор вам, евреи! Трижды позор вам, богатые евреи! Оттого, что нет денег на ремонт, наша синагога разваливается. Это уже не синагога, а бордель!»

Глаза слипались, Данилов с удовольствием поспал бы еще, но пора работать, труба зовет.

– Один из присутствующих, восьмидесятилетний владелец большого галантерейного магазина Рабинович, поднимает палец к потолку и радостно говорит: «О!»

Усилием воли Данилов разомкнул веки и увидел над собой «банку» с каким-то прозрачным раствором. От нее вниз спускалась трубка.

– «Что – «О»? – орет раввин. – При чем тут – «О»? Я спрашиваю вас, уважаемый Рабинович!» – «О! Теперь я вспомнил, где я забыл свой зонтик!» – отвечает ему довольный Рабинович…

Данилов приподнял голову, чтобы посмотреть, куда спускается трубка. Уж не ему ли поставили капельницу, пока он спал? Зачем? Что за дурацкие шутки?

– Очнулся! – теперь Данилов узнал голос Ломакина. – Вова, ты меня слышишь?

На лоб Данилову легла теплая рука.

– Слышу, – ответил Данилов.

– И видишь?

– Вижу.

– И как зовут меня, помнишь?

– Захарыч, не издевайся.

– Молодец, знаешь. – Ломакин переместил руку со лба Данилова на его плечо. – А как машину толкал, тоже помнишь?

– Да… – Данилов вспомнил, как толкал машину, и спохватился, что дальше ничего не помнит, но у него, видимо, от волнения улучшился слух, так как он различил шум самолетных моторов. – Что со мной было? Мы летим в Москву?

– Да, куда же еще? – подтвердил Ломакин. – Видишь, я лично тебя сопровождаю, никому доверить не могу.

– А что со мной? – Данилов попытался прислушаться к своему организму, но было такое ощущение, что от него осталась одна голова.

– Ничего страшного. Ты немного неудачно толкал машину, так, что сам угодил под колесо. Но отделался легко: всего-то закрытая черепно-мозговая травма и небольшой перелом.

– Чего?

– Высокий перелом берцовых костей со смещением, – нехотя ответил Ломакин и поспешил добавить: – Ничего страшного: одна пустяковая операция, и можно играть в футбол, танцевать гопака и жить полноценной половой жизнью.