Следующий день принес еще одно приятное событие. После выхода из родного порта «Пингвин» прошел 21 600 морских миль, то есть расстояние равное длине экватора. Лейтенант Кюстер вычислил точное время и место. Ровно в 18.00 «Пингвин» завершил путешествие вокруг земли.

— Вот так, — удовлетворенно вздохнул Крюдер и описал пальцем круг на карте. — Один оборот вокруг земли. По-моему, есть повод отметить.

И был отдан приказ выдать дополнительную порцию спиртного.

Хотя основные работы по переоборудованию танкера «Сторстад» в минный заградитель были выполнены, существовало много мелочей, которые следовало доделать. Поэтому команда была постоянно занята, и дни проходили незаметно.

Потом «Пассат» попал в шторм, началась сильная килевая качка. Мины следовало дополнительно закрепить, чтобы они не начали разлетаться. Чем ближе подходил «Пассат» к своей первой цели, тем сильнее становился шторм. «Сила ветра 8 баллов», — записал вахтенный офицер в журнале.

Ураган, завывая на разные голоса, вспенивал воду, и вскоре стало казаться, что «Пассат» плывет по морю кипящего молока. Если же сквозь сугробы белой пены проглядывала морская вода, она была прозрачной и изумрудно-зеленой и казалась холодной и ядовитой. На нее даже смотреть не хотелось.

Бывший танкер с трудом продвигался вперед, а волны, одна выше другой, накатывали и с грохотом обрушивались на его палубу. У штурвала стоял самый опытный рулевой, но его мастерство в подобной ситуации мало помогало. При такой погоде пена и брызги оказывали такое же воздействие, как летящий под напором ветра мелкий песок. Лица людей покраснели и болезненно горели. Вахтенные не могли спрятаться в укрытие. Они были обязаны смотреть вперед — в шторм. Где-то впереди находился противник. Он может показаться в любой момент, и «Пассат» не должен быть застигнут врасплох. Глаза вахтенных слезились, лица были воспалены, и, плюс ко всему, люди промокли до нитки. Но они не теряли оптимизма. У них была работа, которую необходимо было сделать независимо от погодных условий.

При такой погоде капитаны обычно снижают скорость, самые осторожные даже ложатся в дрейф. Но обстоятельства все же были не вполне обычными, поэтому Уорнинг не имел ни малейшего намерения делать ни то ни другое. Крюдер разработал план, и ничто не должно помешать его выполнению. «Пассат» шел точно по графику.

В колонке «Сила ветра и состояние моря» теперь стояла цифра 11. Под ней было мелким почерком добавлено: «при порывах 12». Судовой журнал — это не художественная литература и не содержит подробных описаний. Только моряк, имеющий большой опыт и знающий, что такое шторм в океане, может себе представить, как много скрывает простая цифра 11.

Судя по реву ветра, где-то поблизости летала изрядная армия привидений. Словно разъяренные фурии они носились над судном. А внизу грохотало море. Бог морей разошелся вовсю, демонстрируя всем присутствующим свой свирепый нрав, фосфоресцирующие глаза и пенную бороду. Она у него очень длинная и лохматая, длиннее, чем его рост, во всяком случае, так утверждают бывалые моряки. А сам он усаживается на бушприт судна, которое избрал своей жертвой. Говорят, что его присутствие означает грядущую катастрофу судна и гибель команды. Никто никогда его не видел, но в такой шторм не нужно обладать слишком развитым воображением, чтобы увидеть его скрючившимся на своем излюбленном месте в носовой части судна. Иногда он поднимается в полный рост, и тогда его снежно-белые волосы разлетаются по воздуху, словно погребальные одежды, но потом он снова с торжествующим воем погружается в морскую пучину. А в следующий момент он уже заглядывает через борт, злорадно следя, как увенчанная шапками пены вода прокатывается по палубе.

Прошел день, ночь, еще один день и еще одна ночь, и на борту воцарилось мрачное уныние. Стоя на мостике, Уорнинг стал поневоле задумываться, сможет ли старый танкер выйти целым из такой передряги. Ему казалось, что, когда судно выбрасывает на гребень волны, каждый его шов, каждая заклепка дребезжит, стонет и взывает о помощи. Никакие заклепки и никакие стальные пластины не могут выносить такое напряжение долго, тем более если речь идет о старой лоханке вроде «Сторстада». Когда же Уорнинг решил, что не сможет обойтись без короткого отдыха, то смог только ненадолго прилечь, не раздеваясь, на койку и немного полежать, напряженно прислушиваясь к реву ветра, ударам волн и всем тем звукам, которые издает корпус сражающегося со штормом судна. Потом он встал и направился к карте, приколотой к столу кнопками. Больше ничего на столе не было — ни книг, ни карандашей. Они уже давно разлетелись по разным углам.

Уорнинг внимательно посмотрел на карту. «Пассат» был еще очень далеко от своей цели — до нее оставалось 400 морских миль. Если верить книгам, такая погода была характерной для этих широт. Условия были воистину дьявольскими, но… это как посмотреть. Для них они были очень даже хорошими, если, конечно, старый танкер выдержит. Уорнинг считал себя бывалым моряком, но не мог припомнить ничего подобного в своей практике.

«Пассату» потребуется намного больше времени, чтобы достичь своей цели, но с этим ничего не поделаешь. Остается надеяться, что «Пингвин» столкнулся с такой же погодой и тоже задержится.

Наступивший рассвет был серым, пасмурным и очень холодным. Небо было затянуто сплошной пеленой облаков, которые плыли очень низко, почти касаясь мачт, и не было видно ни одного просвета, сквозь который можно было разглядеть голубое небо и солнце.

Жизнь на танкере, ставшем игрушкой гигантских волн, была тяжелой. Палуба уходила из-под ног, взлетала ввысь, снова проваливалась, кренилась то в одну сторону, то в другую. Для передвижения по верхней палубе требовались крепкие нервы и навыки горного козла. В любой момент обрушившаяся на палубу волна могла смыть отчаянного смельчака за борт. При этом матрос, на которого обрушивалась многотонная масса воды, а он при этом отделывался лишь переломанными костями, мог считать себя счастливчиком.