Молодой человек в ответ лишь пренебрежительно глянул на направленные на него стволы минигана и начал корчить рожи.

Тем временем идентификация завершилась, под потолком раздался приятный звон, и женский голос оповестил о результатах процедуры:

— Объект номер один опознан, — на несколько секунд появился зеленый луч лазера и указал на этот «объект». — Оперативный псевдоним «Лангуст». Доверительный допуск разрешен. Спасибо за сотрудничество!

Тут же загудела небольшая белая тумба, стоящая за турелями и больше напоминающая какое-то офисное устройство типа копира, чем военизированную примочку. Оказалось, что таковым оно и являлось. Когда смолкло гудение прибора, командир дозора подошел к тумбе взял в руки распечатанный и заботливо заламинированный бейдж, пристегнул к нему клипсу и сделал несколько шагов на встречу гостям.

— Держи, — воин в роботизированных доспехах протянул Лангусту бейдж, — и носи его так, чтобы все видели, если, конечно, не желаешь «увлекательных» приключений на свою задницу. Остальные здесь на общих правах. Этому можно направо, а всем остальным — только в левый тоннель к гостевым блокам.

Ряд бронированных бойцов расступился, освобождая проход, а их командир продолжил вводный инструктаж для новичков:

— В гостевых залах действуют стандартные правила торговых зон. Здесь неприемлемы конфликты и стрельба. Задержка в убежище на срок более суток оплачивается авансом по стандартному тарифу.

— И как нам узнать, где гостевые помещения, а где нет? — задал вопрос Сергей.

— Повсюду, куда нельзя совать свой нос, стоят двери с электронными замками или охранники. А для совсем тупых там еще и везде — на стенах и дверях — написано на шести языках, включая корейский и матерный. Что еще не ясно?! — Заметив в руках оператора камеру в защитном чехле, командир дозора указал на нее пальцем и на всякий случай добавил: — Видеосъемка в помещениях запрещена!

Этого пункта, касающегося видеосъемки, в строгом уставе убежища не было, но и с камерой сюда еще никто ни разу не приходил. А начальник охраны был мужиком старой закалки и считал, что лучше перебдеть, чем недобдеть, а потому решил перестраховаться. Но воин Зоны почему-то не принимал во внимание, что настоящие шпионские камеры, как правило, миниатюрны и тщательно замаскированы. Не говоря уже о том, что на шлемах каждого встречного-поперечного посетителя бункера изначально стояли личные видеорегистраторы.

— Ну что, оздоровительные процедуры окончены? Теперь я могу получить свое оборудование? — ожил мастер, который странным образом уже знал о том, что именно принесли с собой гости.

Конечно, каждый, кто смотрел все выпуски «прогулки», знал про случай с погибшим правительственным отрядом и бандой корейцев. Все знали и про то, что проводник навьючил весь отряд дополнительным весом дважды трофейного дорогостоящего научного оборудования, для того чтобы потом выменять его на припасы и снаряжение в одном из убежищ. Но какое конкретно это было оборудование, никто из широкой публики знать не мог — эти кадры были тщательно вырезаны по прямому приказу сверху и в эфир не пошли. И если бы те самые ребята сверху смогли связаться с отрядом Егора, то в категорической форме потребовали бы вернуть ценные и секретные железяки или уничтожить их на месте, чтобы они не попали в чужие руки. Но, к их сожалению, обычный радиосигнал, который бы смог принять отряд, в Зоне глушила аномальная активность. Также не представлялось возможным найти человека, который бы смог догнать их.

Но самым удивительным был даже не тот факт, что молодой человек каким-то образом получил доступ к вырезанному цензурой материалу. Про то, что заботливые ручки лишнюю информацию подрезают, вообще не мог знать никто из группы. А вот одно странное обстоятельство, которое при должном внимании можно было заметить, заключалось в том, что этот мастер именно видел выпуски нового сезона «прогулки». Просто видел. Видел, находясь в Зоне, куда не попадает ни один сигнал снаружи, кроме сверхмощного направленного импульса, подобного тому, при помощи которого съемочная группа Егора отправляла отснятый материал на спутник. Конечно, можно было предположить, что в бункере имеется громадина специального устройства, способного принять и декодировать подобный импульс. Но кому бы снаружи Зоны понадобилось сжигать океаны энергии для того, чтобы кто-то в этом бункере имел возможность смотреть телик?

— По правилам обмен и торговля должны осуществляться в общем торговом зале! А вещи, которыми будут пользоваться непосредственно внутри закрытой зоны, должны обязательно пройти осмотр и сканирование у Степана, — начал рявкать главный дозорный.

— Та иди ты, куда подальше! — возмутился молодой человек. — Нет у нас времени фигней страдать! Про восточное убежище вспомни! Или это не твои люди там сейчас клей на ласты мажут?

— Гр-р-р!.. — Командир дозора разъяренно зарычал и затрясся, настолько он не любил нарушать установленные правила, но на этот раз мастер был прав. — Все я прекрасно помню и тебя хорошо понимаю! Но я не заставлял твою Люсю туда идти, она сама записалась в отряд добровольцев. И пошла она с такими ребятами, что мало у кого столько клея найдется, чтобы им ласты-то склеить!

— Так что, я забираю груз? — стоял на своем мастер.

— Хорошо, я отвернусь на одну минуту и притворюсь, что ничего этого не было.

После этих слов Лангуст призывно махнул рукой своей группе, и мужики, один за другим скинув с себя химзащиту, начали копаться в рюкзаках. Очень быстро все зачехленное оборудование перекочевало из рюкзаков на самоходную тележку, и сейчас все члены отряда стояли, не зная, что им делать дальше, и вопрошающими взглядами смотрели на своего проводника.

Группа наведалась в бункер явно не в лучшее время. Судя по всему, у его хозяев были какие-то серьезные проблемы. Да и существовало ли в природе то самое «лучшее время», когда не было каких-либо проблем у тех, кто предпочел Зону обычной полусонной реальности мира?

— Я пойду э-э-э… оценю эти штучки и с большими дядями пообщаюсь, — Лангуст кивнул в ту сторону, куда всем остальным вход был запрещен, — а вы пока топайте в общагу, занимайте любую свободную площадь и отдыхайте. Когда вернусь, пройдемся по местным лавочкам, прибарахлимся, станцию починим и подумаем, как нам дальше жить.