Дети постарше, естественно, пользовались отсутствием родительского присмотра для экспериментов со своими собственными и чужими расцветающими лобковыми зонами. Воспитатели, в основном студенты университета, могли перевести эти неловкие попытки в разряд неудержимого разврата.

Такова была оздоровительная программа лагеря «Ки-Вонка».

И вот я — семилетний клиент этого чудесного учреждения. Типичный день лагеря начинается так: мы, юные ки-вонканы, встаем, совершаем омовение, заправляем свои армейские коечки, выстраиваемся на линейку у флагштока, поглощаем завтрак (яичница с беконом, все, разумеется, кошерное)и приступаем к обычной деятельности.

В тот день моя группа играла в бейсбол на поле, разбитом в естественной чашевидной впадине, носящей название Хэмбоунской низины. Нас слишком много для этой игры, но, согласно правилам лагеря, основанным на законах мифических ки-вонка, каждый должен иметь шанс поучаствовать.

Поэтому наши команды доходили до четырнадцати игроков. У нас был питчер, кетчер, запасной кетчер, шесть полевых игроков и пять игроков вне поля. Вы скажете, что при таком раскладе поймать мяч положительно невозможно. На самом деле, учитывая уровень игры семилетних евреев/индейцев, положительно невозможно выбить мяч за пределы поля.

И все же в каждой группе людей неизбежно возникает своя иерархия. И среди двадцати восьми членов нашей группы во время распределения по командам меня отобрали двадцать восьмым.

Меня определили пятым «блуждающим» внеполевым игроком моей команды и втиснули четырнадцатым в очередь на биту.

В игре на четыре броска — когда нас позвали на ленч, команда противников лидировала со счетом 58:46, — я остался единственным игроком, не сделавшим ни одного броска.

После ленча, состоявшего из сандвичей из арахисового масла с мармеладом на белом воздушном хлебе, все расходятся по своим койкам для обязательного отдыха. После этого наступает время ремесел (я чеканю на алюминии морскую черепаху в качестве подарка родителям), а за ним купание в озере и ужин. На ужин нам предлагают жилистого перепеченного цыпленка и водянистую, разваренную брокколи.

После ужина ожидается специальное мероприятие. Все дети собираются в рекреационном здании. Сначала мы поем хором, потом смотрим кино (Микки Руни и его тогдашняя жена Элейн Дэвис в «Атомном ребенке» 1954 года) и разыгрываем призы.

Я всегда сочувствовал Руни за его невысокий рост, обилие жен и бесчисленные неприятности.

У главного воспитателя есть список всех ки-вонканов. Лист бумаги разрезан на маленькие полоски, на каждой написано имя одного из ки-вонканов.

Разыгрывается несколько призов, и каждый раз, как главный воспитатель вытаскивает бумажку с очередным именем, раздается слабый взрыв аплодисментов среди ближайших друзей победителя и гораздо более мощный хор разочарованных стонов остальных проигравших.

Некоторые получают записи модных песен. Другие — романы в бумажных обложках, в основном это жуткие истории о машинах-убийцах.

Я сижу вместе со своей группой, а наш воспитатель обменивается тайными взглядами с коллегой, которая устроилась рядом со своим отрядом маленьких обалдуев. Я бездумно рассматриваю большую комнату, в моей голове бродят какие-то смутные и неуловимые мысли. И тут я замечаю, что мои соседи тычут меня в бок пальцами, дергают за руки, шипят и показывают на центр зала.

Я смотрю туда и вижу главного воспитателя, который делает мне знаки, называет мое имя, приглашая подойти поближе.

— Израэль Коэн. Израэль Коэн, подойди сюда и получи свой приз.

По моему телу, от темени до кончиков пальцев, проносится энергетический разряд. В ушах шумит. Перед глазами вспыхивают ослепительные точки. Пальцы начинает пощипывать, словно я схватился за плохо изолированные провода.

Поднявшись со своего места, я пробираюсь к центру зала. Те несколько секунд, которые уходят на покрытие небольшого расстояния, окрашены какой-то странной химической реакцией, происходящей в мозгу.

Я выиграл.

Я выиграл.

Я выиграл.

Образы моего приза, один ярче другого, мелькали в моем растерянном мозгу, пока я шел по проходу. Я представлял себе коллекцию записей последних хитов. Я воображал себе полную библиотеку романов ужасов в бумажных обложках. Я мечтал о ярко-красном «Кадиллаке» с открывающимися дверцами.

Главный воспитатель запускает руку в коробку с призами и вручает мне приз. Это гигантский рулет «Тутси».

Я беру его и возвращаюсь на место. Мои соседи наседают на меня, требуя, чтобы я открыл рулет «Тутси», снял белую папиросную бумагу и обнажил коричневый зазубренный цилиндр внутри.

Вы можете подумать, что рулет «Тутси» не такой уж классный приз, не такая вещь, о которой можно мечтать. Но позвольте напомнить вам, что я был последним, кого отобрали на игру, что я был четырнадцатым в очереди на биту, что остался единственным игроком, ни разу не ударившим по мячу.

Я не был популярным ребенком, везучим ребенком. И все же я выиграл рулет «Тутси». Без предупреждения, без подготовки на меня обрушился триумф победителя в азартной игре. Аплодисменты моих соседей, их жадное желание скорее разделить со мной приз, нежели просто поздравить с удачей, только прибавляли пикантности моему сладостному удовлетворению.