Добровольская Юлия Григорьевна
Шрифт:
Ненормальная! Пойти трубку отобрать да сказать самой все, что она, Лера, думает о них обоих?..
Но Катька уже сама прекратила разговор, сказав на прощание что-то на непонятном языке.
— Валер, подлей горяченького, а то не дают чаю попить всякие…
Лера не шелохнулась.
— Катя, зачем ты так? Зачем ты его так?
— Как так? Как так?! — Пар спущен, и через несколько мгновений она уже хлюпает носом, размазывая слезы. — Я знаю, как надо, но не могу. Он не дает мне так, как надо. Почему? Лерочек, почему?
Лера мыла посуду, уложив Катьку доревывать в подушку, когда в дверь позвонили. Так поздно могла быть только…
В дверях стоял Гарри и протирал концом шарфа свои очки.
— 3-здравствуйте. Извините, поздно. — Все тот же холодный зеленый взгляд.
— Здравствуй…те. Проходите. — Лера прекрасно знала, чем кончается его первый после возвращения Катьки визит, но приглашение повторяла каждый раз.
— Сп-пасибо. — На этот раз он вошел.
Взлет руки — снята вязаная шапка. Высокий красивый лоб и коротко стриженные пепельные кудри. Отрезал свой хвост, а ведь при последней встрече был с ним…
Еще взлет — скинута куртка. Он пульсировал в пространстве.
Когда Гарри присел, чтобы расстегнуть сапоги, вышла Катька в халате поверх длинной ночной рубашки. Она села на свое излюбленное место, свесив по обыкновению руки между колен.
— 3-здравствуй, К-катя.
— Хэллоу, Гэрри. — Очень круглое и очень английское «р». — А теперь одевайся и уходи.
— Г-гостеприимно. А где к-кусающийся муж?
— Как раз дезинфицирует полость рта перед укусом.
— Значит, я ус-спею сказать все, что х-хочу.
Лера выключила воду и услышала:
— А как же мой муж?
— Я его усын-новлю.
И тут раздался Катькин смех — внезапный и искристый. Он обрушился, как водопад с ненароком задетой ветки, пропитанной дождем.
Лера вышла, чтобы позвать их в кухню, где закипал чайник.
Катька смеялась, запрокинув голову. Перед ней на корточках сидел Гарри и держал в своих больших ладонях узкие Катькины ладошки, похожие на розовые створки перловицы, и смотрел в них внимательно, будто читая. Вдруг он резко отвернулся, тряхнул головой — очки упали на половик и сложили дужки, как дрессированные. Гарри снова склонился над Катькиными ладонями и очень медленно вложил в них свое лицо, как вкладывают хрупкий сосуд в специально для него предназначенный футляр.
Катька оборвала смех и застыла с запрокинутой головой.
Гарри не шевелился.
Она выдохнула едва слышно:
— Я больше не могу без тебя, Гарри…
Часть вторая
Растаяли звуки флейты,
затихла последняя нота в гулком чреве виолончели.
Выровнялось пламя свечи.
На миг воцарилась полная тишина.
Но чуткое ухо смогло бы уловить
шелест скользнувших по струнам пальцев
и вдох флейтиста.
Значит, музыка еще не окончилась
и вот-вот зазвучит снова.
Только через несколько дней Лера задумается, как она все это пережила.
А сейчас она идет по коридору из морга в сопровождении врача, который наверняка удивляется — если врачи, работающие в больнице скорой помощи, вообще способны удивляться — то ли железной выдержке, то ли полной безучастности: не покачнулась, не вздрогнула, когда откинули простыню с лица этой красивой девушки, ее сестры. Только сказала тихо: «Катюша, как же так?» Поправила волосы, коснулась лба. Врач, выждав немного и убедившись, что она в себе, показал ей небольшую рану на голове, из которой даже кровь не потекла. Потом сказал: «Вас просит молодой человек, ехавший с вашей сестрой».
И вот она идет к нему.
«Реанимация» — издали видно светящуюся надпись.
— Я должен вас предупредить — у него нет шансов… Почти нет. Мы обычно хоть один из тысячи, но даем. У него — один из ста тысяч. Он держится неизвестно на чем. Разумеется, мы делаем все, что диктуют обстоятельства. Так что вы…
— Хорошо, доктор.
Гарри лежал с высоко поднятым изголовьем, как обычно лежат выздоравливающие после долгой тяжелой болезни. Он был накрыт до подбородка простынями, через которые проступали бурые пятна. У носа — кислородная трубка. Сестра что-то вводит в вену на шее. Лицо белое. На нем огромные зеленые глаза.
— Лера… Скорей, у меня нет времени… Сестра, бросьте все, я уже одной ногой там… Мне нужно туда, там Катя, не заставляйте ее ждать, она и так слишком долго меня ждала… — Он говорил почти как здоровый человек, только дышал чуть тяжелее. — Лера… Первое… Молодец, что не плачешь, словно все знаешь… Катя улыбается… — Он прикрыл глаза, улыбнулся и только что не помахал приветственно рукой. Потом открыл глаза. — Первое. Отца я не застану. Он не успеет… за городом живет. Дождись его, побудь с ним. Он очень хороший… Вы должны были познакомиться на днях… Конечно, при других обстоятельствах… — Гарри усмехнулся, но его лицо сразу исказилось болью. Он переждал и продолжил: — Запомни, что ты должна ему сказать… Я раскаиваюсь во всем. Во всем… Долго перечислять… Лера, во всем. — Он осторожно, чтобы не спровоцировать приступ боли, с нажимом выговорил эти два слова. — Отец поймет. Еще. Я всегда любил его. Запоминаешь? Пусть не думает, что я предал его. Я любил маму. Но его я тоже любил… нет, люблю… Скажи отцу — я люблю его… Сестра, налейте в рот воды… немного… язык прилипает…