Шрифт:
– Я о твоем железе говорю!
– О железе?
– Лелька непонимающе посмотрела на томагавк и успокоила охранника: - Так я ж сегодня индейка, Костян, мне без него, как без трусов, вот зубом клянусь!
– Она залезла грязным пальцем в рот, пошуровала там и суеверно поправилась: - Не, своим зубом не буду, у меня лишних нет, давай, твоим поклянусь?
Деморализованный Костик молчал. Проклятая девчонка снова потрепала его по плечу и проскользнула в дверь. А когда Константин позвонил боссу, предлагая срочно отправить ненормальную девчонку домой - и не на такси, а на служебной машине, чтоб на глаза милиции не попала!
– Самсон Ильич неуверенно отказал. Мол, детские игры, ничего страшного, он за ней сам присмотрит.
Детские игры - ха!
Да такая девица, как Лисичкина, опаснее динамита!
Правда, хорошенькая, глаз не отвести.
Но дура сказочная!
Лелькины ножки - как и всегда - лежали на столе. Разнокалиберные лезвия в карманчиках, чехлах и за ремешками гипнотизировали. Жуткий топорик почему-то валялся рядом с телефоном, и на нам, нахохлившись, топтался Василий.
Самсон Ильич мысленно порадовался, что его новая секретарша в общем-то милое дитя и совсем не агрессивна. А эти цацки, что ж…
Малышка только-только школу окончила!
«Главное, чтоб на глаза милиции не попала, Прохоров прав, - озабоченно подумал Самсон Ильич.
– Домой девчушку придется сегодня отправить в моей машине…»
Самсон Ильич жестом фокусника извлек из кармана банан. Протянул попугаю и льстиво пропел:
– Смотри, что я принес!
Василий демонстративно повернулся спиной. Поредевший хвост нервно подрагивал.
– А спелый… А сладкий… Рахат-лукум настоящий, не банан!
– искушал Самсон Ильич.
– Мед, понимаешь ли, весенний, а уж пахнет, пахнет-то как…
Лелька фыркнула. Она-то видела, как вечно голодный Васька плотоядно сглотнул, а правый глаз - второго Лельке не видно - лихорадочно заблестел.
Но молодец, держался!
Только пыхтел как самовар. И стал раза в два больше обычного, так надулся от великих переживаний.
Самсон Ильич попытался подсунуть банан под Васькин клюв, но попугай умело уворачивался. А уж стенал при этом… как умирающий лебедь!
Самсон Ильич печально посмотрел на красивые красные перья, залихватски торчащие из Лелькиных волос, и укоризненно пробормотал:
– Зачем же было выдирать их, детка?
– З мясом!
– наябедничал Василий и еще больше напыжился.
– Тем более, с мясом, - просиял Самсон Ильич. Бедняга боялся, что чудесная птица больше и клюва не раскроет в стенах его офиса.
– Ничо, - прочавкала бесчувственная девчонка.
– Заживет как на собаке!
– Птица я!
– гаркнул Василий.
Самсон Ильич потер руки: контакт налаживался. Медленно, со скрипом, но… главное, Василий больше не молчал.
Лелька нехорошо хихикнула и ядовито напомнила:
– А микроволновка?
Самсон Ильич насторожился: запахло каннибализмом. Попугай казался ему гораздо более ценным существом, чем иной человек.
Василий вздрогнул и неуверенно поправился:
– Пусть тюлька.
– То-то же.
– Не собака!
– Ах, простите-извините, обозналась сгоряча…
– Понимаешь, детка, - осторожно начал Самсон Ильич, завороженно наблюдая, как «детка» чистит ногти острейшим клинком, - если тебе что-то нужно для следующего костюма…
– Во-во!
– перебила Лелька.
– Не могла ж я, шеф, индейкой стать без красных перышков?!
Самсон Ильич поперхнулся и мучительно раскашлялся.
– Дура я, што ль?
– развивала свою мысль юная секретарша, выдувая следующий шедевр.
– Я небось в книгу залезла, с картинками - у другана есть такая, ох, и стебная!
– так там все индейцы непременно с перьями, вот ей-ей! А мне где их взять, а? Я шо, в степи живу иль в лесу? Не-а, в городе! Вот и пришлось у Васьки э-э… позаист… вовать, - Лелька засопела и возмущенно выкрикнула: - А он, гад, жлобом оказался! Ишь, дуется как! Вылитая лягуха!
– Пти… - Васька запнулся и взвизгнул: - Тюлька я!
– Не достоин, - проворчала Лелька.
– Лягуха.
– Мои перышки-то!
– Мокрая скользкая лягуха, - отрезала Лелька и с шумом лопнула пузырь.
– Жадная, противная и лысая.
Василий икнул. Подковылял поближе к хозяйке и жалобно переспросил:
– Л-лысая?
– Как мое колено!
– К-колено… - Васька поник и уменьшился в размерах вдвое, а то и втрое.
Самсон Ильич заволновался. Размерами удивительной птицы он гордился ничуть не меньше, чем ее талантами. А тут такая потеря объема прямо на его глазах…