Когда речь идет о разрушении капитала, производимом кризисами, то следует различать две вещи.

Поскольку происходят затруднения в процессе воспроизводства и сокращается, а местами и совсем останавливается, процесс труда, уничтожению подвергается действительный капитал. Машины, которые не употребляются, — не капитал. Труд, который не эксплуатируется, есть потерянное производство. Сырье, которое лежит неиспользованным, — не капитал. Здания (а также вновь сооружаемые машины), которые либо оказываются неиспользованными, либо остаются незаконченными, товары, гниющие на складе, — все это представляет собой разрушение капитала. Все это выражает не что иное, как задержку в процессе воспроизводства, выражает то, что наличные условия производства фактически не действуют как условия производства, не вводятся в действие как таковые. При этом их потребительная стоимость и их меновая стоимость идут прахом.

А во-вторых, разрушение капитала, производимое кризисами, означает обесценение масс стоимостей, которое в дальнейшем служит препятствием к тому, чтобы они возобновили в том же масштабе процесс своего воспроизводства в качестве капитала. Это — разрушительное падение товарных цен. При этом потребительные стоимости не разрушаются. То, что теряет один, выигрывает другой. Действующие в качестве капиталов массы стоимостей не могут в тех же руках возобновлять себя как капитал. Старые капиталисты терпят банкротства. Если стоимость товаров какого-нибудь капиталиста, путем продажи которых он воспроизводит свой капитал, была равна 12000 ф. ст., из коих, скажем, 2000 ф. ст. составляли прибыль, и если цена этих товаров падает до 6000 ф. ст., то капиталист этот не может ни оплатить своих договорных обязательств, ни,

даже если бы у него и не было долгов, снова начать дело в прежнем масштабе, имея в руках 6000 ф. ст., ибо цены товаров опять поднимаются до уровня их цен издержек. Таким образом, уничтожен капитал в 6000 ф. ст., хотя тот, кто купил эти товары, поскольку он приобрел их за половину их цены издержек, может при- новом оживлении дел весьма преуспевать и даже нажиться на этом. Значительная часть номинального капитала общества, т. е. меновой стоимости существующего капитала, уничтожена раз навсегда, хотя как раз это уничтожение, поскольку оно не задевает потребительной стоимости, может весьма способствовать новому воспроизводству. Это вместе с тем тот период, когда денежные люди обогащаются за счет промышленников. Что же касается падения чисто фиктивного капитала — государственных процентных бумаг, акций и т. д., — в тех случаях, когда оно не ведет к банкротству государства и акционерных обществ и не тормозит этим вообще воспроизводства, подрывая кредит промышленных капиталистов, владеющих подобными бумагами, — то оно является лишь перенесением богатства из одних рук в другие и в общем оказывает на воспроизводство благоприятное действие, ибо те выскочки, в руки которых попадают по дешевой цене эти акции или бумаги, в большинстве случаев более предприимчивы, чем прежние их владельцы.

Рикардо всегда последователен в тех своих положениях, которые он разрабатывает самостоятельно. Поэтому у него положение о невозможности перепроизводства (товаров) тождественно с положением о невозможности чрезмерного изобилия, или избытка, капитала{125}.

«В стране не может быть накоплено такое количество капитала, которое нельзя было бы применить производительно, если вследствие повышения цен на предметы необходимости не будет очень значительного повышения заработной платы, в результате чего для прибыли на капитал» останется так мало, что исчезнет стимул к накоплению» (стр. 340) [Русский перевод, том I, стр. 239].

«Из всего сказанного следует, что нет границ для спроса, нет границ для применения капитала, пока он приносит какую-нибудь прибыль, и что, б каком бы изобилии ни имелся капитал, нет другой достаточной причины для падения прибыли, кроме повышения заработной платы, и к этому можно далее добавить, что единственной достаточной и постоянной причиной повышения заработной платы является возрастающая трудность добывания пищи и предметов необходимости [707] для возрастающего числа рабочих» (стр. 347–348) [Русский перевод, том I, стр. 244].

Что сказал бы в таком случае Рикардо по поводу тупоумия последующих экономистов, которые отрицают перепроизводство в одной форме (в виде общего переполнения рынка товарами) и в то же время не только допускают его в другой форме, как перепроизводство капитала, чрезмерное изобилие капитала, избыток капитала, но и объявляют это существенным пунктом своих учений?

Ни один здравомыслящий экономист послерикардовского периода не отрицает чрезмерного изобилия капитала. Напротив, изобилием капитала все они и объясняют кризисы (поскольку не выводят их из явлений кредита). Таким образом, все они признают перепроизводство в одной форме, но отрицают его в другой. Остается, следовательно, лишь вопрос о том, как относятся друг к другу обе формы перепроизводства, как относится форма, в которой оно отрицается, к форме, в которой оно утверждается?

Сам Рикардо ничего не знал о кризисах в собственном смысле слова, о всеобщих, проистекающих из самого процесса производства кризисах мирового рынка. Кризисы 1800–1815 гг. Рикардо мог объяснять вздорожанием хлеба из-за неурожаев, обесценением бумажных денег, обесценением колониальных товаров и т. д., так как вследствие континентальной блокады рынок был насильственно сужен по политическим, а не по экономическим причинам. Кризисы после 1815 г. он также мог объяснять себе отчасти неурожайным годом, вызвавшим недостаток хлеба, отчасти падением хлебных цен, так как перестали действовать те причины, которые, согласно его собственной теории, должны были привести к вздутию хлебных цен во время войны и отрезанности Англии от континента, отчасти переходом от войны к миру и возникшими в связи с этим «внезапными переменами в ходе торговли» (см. в его «Principles» главу 19-ю: «О внезапных переменах в ходе торговли» йшие исторические явления, в особенности почти правильная периодичность кризисов мирового рынка, уже не позволяли послерикардовским экономистам отрицать факты или истолковывать их как случайные явления. Вместо этого они, — не говоря уже о тех, кто объясняет все кредитом, чтобы вслед за этим объявить, что и сами они вынуждены будут предположить избыток капитала, — выдумали великолепную разницу между чрезмерным изобилием капитала и перепроизводством.

Против перепроизводства они выдвигают сохраняемые ими фразы и доводы Рикардо и Смита, тогда как из чрезмерного изобилия капитала они пытаются вывести необъяснимые для них в противном случае явления. Так, например, Уилсон объясняет одни кризисы чрезмерным изобилием основного капитала, а другие — чрезмерным изобилием оборотного капитала. Само чрезмерное изобилие капитала признаётся лучшими экономистами (как, например, Фуллартоном) и стало уже настолько общепринятым предрассудком, что эта фраза фигурирует как нечто само собой разумеющееся даже в компендиуме ученого господина Рошера [128] .